"Юрий Бондарев. Река" - читать интересную книгу автора

нарубленных еловых ветвей, наваленных возле принесенной с плота железной
походной печки, которая казалась теперь спасением. Весь багровый от жара,
Кедрин подтягивал к животу ноги, его трясло; ворочая головой, прижимая
щеки к меху подстеленного тулупа, он вдруг забормотал что-то отрывистое,
невнятное, и вконец измученный Свиридов, вытерев свое мокрое лицо,
многозначительно покосился на Аню, а она, торопясь, зачем-то снимала с
себя новую, выданную в Таежске куртку, затем стащила с Кедрина сапоги,
плотно укутала курткой ему ноги и сверху накрыла краем тулупа. На ней
теперь было шерстяное платье, еще московское, - то платье, в каком нарядно
ехала сюда, и она мельком, внезапно перехватив вопросительный взгляд
Свиридова, подумала, что это платье, должно быть, выглядело как-то странно
и дико здесь, как и новенький стетоскоп, который она вынула из сумки.
Всхлипнув, Кедрин задвигался на топчане, еле слышно зашептал сквозь
стук зубов:
- Вот как подуло, м-морозно, ты лесину в костер сруби, слышишь?..
- Бред.
Свиридов, все с удивлением косясь на ее платье, на стетоскоп,
озабоченно наклонился к ней, заговорил:
- Как вы ушли, Анечка, к плоту, он сразу прилег, значит, спать,
говорил: "Хочу, второй день не могу, - говорит, - озноб выгнать..." А
потом начал: на какие-то пики его бросают, в мясорубке мелют! Какой-то
кровавый ужас! Не повезло нам... - Свиридов коротко вздохнул, задумался,
помолчав, удрученно договорил: - Эх, Колька, Колька, геологическая твоя
душа! Д-да, бывает же, и мамонта с ног - фить! Никогда ведь не болел.
Может, у него... Не энцефалит ли?.. Бывает здесь жуткое такое. От клеща.
Температура после укуса... страшная мозговая болезнь... - И, опять
скользяще оглядев ее платье, с напряженной улыбкой выговорил: - Сложный
диагнозик? А? Что же делать будем?
- В отношении диагноза я как-нибудь разберусь, - повернувшись к нему,
сказала Аня. - Я попросила бы вас посмотреть за печкой, принести дров и
воды. Идите, пожалуйста!
Он с неуверенностью развел руками, он словно не узнавал ее: темные
брови сдвинулись, вся она стала угловатой, и ее голос тоже как бы приобрел
острые уголки.
- Что вы, в самом деле, дайте отдышаться, Анечка! Сердце зашлось. -
Шутка - ночь не спавши... - проговорил Свиридов обиженно и, пошатываясь,
вышел, слышно было, как захлюпали сапоги по лужам.
Аня осторожно сдвинула тулуп с груди Кедрина, выслушала его, прижимая к
горячей коже стетоскоп: были хрипы в верхушке легкого, и это не испугало
ее в тот миг, а подтвердило опасения.
- Кто это? Зачем? - слабо сказал Кедрин, очнувшись от прикосновений
холодка стетоскопа. - Вы? Где... Свиридов?
- Я с вами, - еле внятно ответила она и тихонько провела ладонью по его
пылающему лбу, стараясь улыбнуться, но ее слова не дошли до него.
Кедрин ознобно дрожал, как раздетый на морозе, вздрагивали запекшиеся
губы, закрытые веки; раз с усилием приоткрыл воспаленные глаза, увидел
Аню, долго бессмысленно глядел на нее неузнавающим, затуманенным взглядом
и, зажмуриваясь, снова подхваченный бредом, в ознобе застучал зубами,
быстро, несвязно заговорил что-то непонятное, дикое, и ей почудилось,
будто огромной черной тенью над головой завитал страх бессилия, похожий на