"Юрий Бондарев. Родственники (про войну)" - читать интересную книгу автора

Она, умытая после сна, всматривалась в него, глаза были размягчены
состраданием, жалостью; белое летнее платье - такие никогда не носила мать
- стягивало ее торчащую грудь, чистые каштановые волосы убраны в пучок на
затылке, в алых мочках прижатых ушей поблескивали серьги.
- Бедный, бедный, - сочувственно отыскивая глазами его взгляд,
проговорила Ольга Сергеевна, и ее пальцы щекотно прикоснулись к его груди,
помогая ему застегнуть пуговицу. - Вы все время думаете о ней? Я тоже
никогда не забуду ту страшную потерю.
Никита угрюмо глядел в пол, на рассохшийся, старый паркет, отчетливо
видел завязший в пыли голубиный пух, грязные пятна раздавленного пепла,
точно несколько лет никто не входил в эту заброшенную комнату. Еле слышно
спросил:
- Он... тоже умер? Боксерские перчатки... Это его?
Она отошла на шаг, подняла полные оголенные руки к измененному испугом
липу.
- Нет, нет! Это комната сына... Он только не живет у нас! У него
семья... Вы меня не так поняли! Три года назад, Никита, я тоже пережила
смерть матери. Господи боже мой, какая нелепость! - вскрикнула Ольга
Сергеевна и опустилась в кресло, прикрыла рукой лоб. - Как мы все стали
суеверны! Какая нелепость!
- Простите, я не знал, - пробормотал Никита. - Я подумал только, когда
вы сказали...
Вздохнув, Ольга Сергеевна отняла пальцы ото лба и через силу закивала
ему.
- Я понимаю вас. Как все это невыносимо!
Он молчал.
- Да, да... Я хотела вам сказать, Георгий Лаврентьевич придет из
института в первом часу, - проговорила Ольга Сергеевна утомленно. - Он
хочет сегодня встретиться с вами. Обязательно.
- Спасибо, Ольга Сергеевна.
- Через полчаса я вас жду к завтраку, Никита.
- Спасибо. Я не хочу.
- Но так нельзя. Вы должны есть. Вы же ослабнете, Никита. Я вас жду к
завтраку!
Она вышла. Тихая жаркая пустота была в комнате. Ни звука, ни шороха не
доносилось из квартиры.
Он лег на диван. И тут вся стена перед ним, с унылыми вензелями обоев,
теплая, прямая, покрытая пушком пыли, слилась во что-то однообразно-серое,
душное, бессмысленное, и он испугался, что в эту минуту может заплакать.
- Очень хочу с вами поговорить, оч-чень!.. Вчера, к сожалению, не смог.
Да и вы были только с поезда. Да, теперь мы сможем!
Георгий Лаврентьевич Греков ходил по кабинету нервной, танцующей
какой-то походкой, странной при его широких плечах, крупной голове и
маленьком росте; подпоясанный халат был длинен, извиваясь, мотался над
голыми щиколотками. И было странно видеть среди этого просторного,
залитого солнцем кабинета с высокими старинными книжными шкафами по
четырем стенам его подрагивающие, обнаженные ноги в домашних шлепанцах.
Они быстро двигались, мелькали по ковру.
- Оч-чень хочу! - повторил Георгий Лаврентьевич. - Да, я хочу с вами
поговорить! Садитесь в кресло удобнее. Значит, я ваш родной дядя, а вы мой