"Николай Бондаренко. Космический вальс (Фантастическая повесть) " - читать интересную книгу автора

появляются люди, соединенные воедино в массу, называемую человечеством, и
устремленную в будущее...
В снежном живом рисунке, видно, есть высокий смысл - из прошлого
нескончаемым потоком шли в наш век люди, уверенно идут сегодня, и завтра
продолжат свое неутомимое шествие. Человек - вот суть этого рисунка,
навеянного реальностью, человек, который во все времена стремился к лучшей
доле и совершенству...
Снег, обыкновенный снег, а я ощущаю его как событие, как некое
значительное явление.
За бело-сумеречным потоком возникают даже лица людей - неясно, правда,
как очертания домов сквозь снежную завесу. Но все же иногда я различаю
выражение глаз, вижу то улыбки, то печально опущенные уголки губ...
Снег! Живой, летящий, удивляющий чистотой...
Да, живой снег. Одно из чудес природы, украшающих жизнь человека на
земле.
А ведь однажды вопрос был поставлен сугубо практически: для чего
человеку в век высоко развитой науки и техники - осадки? Для чего ему низкие
температуры? Ураганы и бури? Гибнут посевы, страдает кормовая база
животноводства. Не говоря о том, что необходимо иметь специальную,
обогревающую и защитную одежду, тратить энергию на отопление жилых и
служебных помещений...
Еще в двадцатом веке люди научились частично управлять явлениями
природы - предсказывали плохую погоду, отводили грозы или, наоборот,
"приводили" дождь. Уже тогда техника в жаркую пору орошала поля, в морозные
дни обогревала тепличные растения.
Разумеется, с сегодняшними достижениями не сравнить те, первые шаги.
Все-таки на дворе век двадцать пятый. Мы способны на такие чудеса, какие в
двадцатом не снились...
И вот, основываясь на технических и научных достижениях, профессор
Гартман поставил вопрос ребром: давайте, наконец, избавимся от стихийных
явлений в природе. Пора освободить земной шар от неприятных сюрпризов...
Помнится, на несколько секунд воцарилось молчание - так неожиданно
прозвучала повестка дня. Профессор не сомневался, что его поддержат и будет
принято, как он выразился, важное решение, имеющее историческое значение.
Первым попросил слово Юра, как я зову своего друга, или Юрий Акимович,
как обращаются к знаменитому космонавту Петрову все остальные. Юра встал,
привычно поправил форменную куртку и бросил на Гартмана гневный взгляд.
Густые брови сошлись у переносицы, резкие морщины на лбу напряглись, остро
прочертилась по горбинке линия носа. Лишь пухлые губы остались спокойными,
их очевидную доброту не тронул невольный гнев.
- Я не согласен! - воскликнул Юрий.
Тогда я еще отметил про себя: в нашем возрасте Юра сохранил молодой,
звонкий голос. Не то, что у меня скрипит, как старая телега. Сравнение,
конечно, из области истерии - телегу с трудом разыщешь на сельхозработах, да
и то модернизированную...
- Пожалуйста, объясните, - улыбнулся Гартман, и морщинки на его верхней
губе расправились. - Мне думается, я привел веские доказательства. -
Профессор был совсем старик - пронзительно седой, с дряблой кожей на щеках,
ссутуленный годами. Лишь карие глаза молодо блестели, свидетельствуя о
юношеской неуспокоенности ума.