"Николай Бондаренко. Космический вальс (Фантастическая повесть) " - читать интересную книгу автора

над которым я бился последние месяцы, перебирая возможные комбинации
сочетания деталей.
И еще я почувствовал голод. Не ел несколько дней, и нужно было срочно
подзарядиться.
- Извини, Жанна. Пожалуйста, не надоедайте мне. - Конечно, я
перехлестнул. - Как только окончательно выздоровлю, сам заявлюсь. Пока!
В столовой я съел два бифштекса и выпил несколько бокалов компота.
Теперь можно приступать к делу. "К черту ее, эту любовь, - яростно думал
я. - Проживу и без нее..."
Пропущенное я наверстал за несколько дней. А от любви избавиться так и
не смог. Бодрился, напускал видимое безразличие, острил... Друзья
успокоились, а я сам себе удивлялся - как мне удавалось скрывать смятение,
не вызывая ни малейших подозрений...
Всю трагедию своего положения по-настоящему я увидел потом, когда мы
окончили институт и я получил приглашение на свадьбу. В кругу самых близких
товарищей Юрия и Жанны, за бокалом шампанского, стало ясно мне мое грядущее
одиночество. Нет, я не так выразился: грядущая отторженность от НЕЕ. С этой
поры ОНА отодвинулась от меня еще дальше, так далеко, что я потерял ЕЕ
навсегда...
Счастливые молодожены поселились на улице Свободы, в финском домике,
окруженном густым фруктовым садом. В первые десять лет я редко заходил к
ним - слишком сильна была внутренняя боль, да и надоели постоянные вопросы:
"Ты еще не женился? Решил остаться холостяком?" Но потом я понял: нельзя
оставлять Жанну одну, когда Юрий в полете. По году, а то и больше его не
бывало дома, Жанна очень тосковала. Скучал по отцу и маленький сын Жанны и
Юрия - Герман, так назвали его в честь великого покорителя космоса Германа
Лукьянова.
Не скрою, когда Герман родился и сияющий Юрий позвал меня взглянуть на
долгожданное чадо, я пошел на улицу Свободы с некоторым предубеждением и
едва взглянул на младенца. Но вот он стал подрастать, определились черты
лица, и я с изумлением обнаружил, что Герман - нежнейший сплав Жанны и Юрия,
неповторимое живое чудо!
Я потянулся к мальчику и быстро к нему привязался. И нередко потом
чувствовал себя в роли пушкинского Савельича. Особенно сошлись мы с Германом
в те долгие семь лет отсутствия Юрия. Мы любили ходить в парк, который
торжественно называли Корабельной рощей, фантазировали, мечтали, размышляли.
Герман уже учился в школе, проявлял недюжинные способности. Мы были твердо
уверены - он пойдет по пути отца - станет космонавтом.
Однажды мы долго с ним гуляли. Закатное солнце окрашивало прямые стволы
сосен в ярко-красный цвет, и Герман с восторгом повторял:
- Глядите, дядя Матти! Как будто ракеты! Вот-вот оторвутся от земли и
полетят к звездам!
Я подошел к смолистому шершавому стволу, приложил ухо и сказал:
- Слышу, как гудят двигатели!
Герман подбежал к другому стволу, тоже приложил ухо.
- И я слышу!
- А не кажется тебе, что невидимая радиостанция принимает сигналы из
далеких миров? Я слышу странные звуки!
- Да, да! В самом деле! Я тоже слышу странные звуки!
Хороший рос паренек, чуткий, смышленый...