"Александр Бондарь. Барабанщица" - читать интересную книгу автора

самого Ашота, который женат на дочери начальника милиции, и с которым Катю
познакомила Наташка, того самого Ашота, который угощал её в Первомайской
роще пивом.
В другое время Катя бы, вероятно, задумалась над таким странным
совпадением, но сейчас ей было некогда. И, вскочив на трамвай, она покатила
домой, чтобы успеть приготовить к вечеру неожиданный подарок.
В ванной Катя нечаянно разбила красную лампочку. Тогда, чтобы не
перепутать, она сунула обе кассеты со снимками в ящик Валентины и побежала
за новой лампой в магазин. Но когда она вернулась, то дядя был уже дома.
Он строго подозвал Катю.
В одной руке он держал сломанное кольцо от ключа, другой показывал ей
на торчавший из ящика железный обломок.
- Послушай, дорогая моя, - спросил он в упор. - Я нашёл эту штучку на
подоконнике, а так как я уже разорвал себе брюки об этот торчок из ящика, то
я задумался. Приложил это кольцо сюда. И что же выходит?..
Всё рухнуло! Катя начала было что-то объяснять, бормотать,
оправдываться - сбилась, спуталась и наконец, заливаясь слезами, рассказала
дяде всю правду.
Дядя был мрачен. Он долго ходил по комнате, насвистывая какую-то
мелодию.
Наконец он высморкался, откашлялся и сел на подоконник.
- Время! - грустно сказал дядя. - Тяжкие разочарования! Прыжки и
гримасы! Другой бы на моем месте тотчас же сообщил об этом в милицию. Тебя
бы, мошенницу, забрали, арестовали и посадили в колонию. И сестра Валентина,
которая теперь тебе даже не мачеха, с ужасом, конечно, отвернулась бы от
такой пройдохи. Но я добр! Я вижу, что ты раскаиваешься, что ты глупа, и я
тебя не выдам. Бога благодари за то, что у тебя, на счастье, такой добрый
дядя.
Несмотря на то, что дядя назвал Катю мошенницей, она сквозь
слёзы горячо поблагодарила дорогого дядечку и поклялась, что будет
слушаться его и любить до самой смерти. Она хотела обнять его, но дядя
оттолкнул Катю и выволок из соседней комнаты старика Якова, который там
брился.
- Нет, ты послушай, старик Яков! - гремел дядя, сверкая своими
круглыми, как у кота, глазами. - Какова пошла наша молодёжь! - тут он дёрнул
Катю за рукав. - Погляди, мошенница, на фронтовую куртку этого, не скажу -
старого, но уже постаревшего в боях человека! И что же ты на ней видишь?..
Ага, ты замигала глазами! Ты содрогаешься! Потому что на этой гимнастёрке
сверкает боевой орден. Скажи ей, Яков, в глаза, прямо: думал ли ты во мраке
чеченских тюремных подвалов или под грохот канонад, а также на холмах и
равнинах Афганистана, что ты сражаешься за то, чтобы такие, вот, молодые
девицы лазили по запертым ящикам и продавали старьёвщикам чужие вещи?
Старик Яков стоял с намыленной, недобритой щекой и сурово качал
головой. Нет, нет! Ни в тюрьмах, ни на холмах, ни на равнинах он об этом
совсем не думал. Катя, раскрасневшаяся и заплаканная, боялась смотреть ему в
глаза.
- Иди и помни! - отпустил её дядя. - Рука твоя, я вижу, дрожит,
старик Яков, и ты можешь порезать себе щёку. Я знаю, что тебе тяжело,
что ты идеалист и романтик. Идём в ту комнату, и я тебя сам добрею.
Долго они о чём-то там совещались. Наконец дядя вышел и сказал Кате,