"Александр Бондарь. Танечка - внучка полицая (Лит.римэйк)" - читать интересную книгу автора

неожиданности он застыл на пороге, но поняв обстановку, он ухмыльнулся
тихонько про себя, поставил винтовку в угол, открыл кадку и залпом опрокинул
в себя здоровенную кружку браги: "Хорошо пошла, зараза!"
- Что Матвеевна, никак попала Гансу в лапы? - спросил дед
с жестокой усмешкой. - Чай, не хочется, подыхать, а?
- О! Я, я! Подыхат есть очьень карашо, - радостно закивал головой немец
Ганс, обхватив женщину под мышки.
Он стащил ее с лавки и поволок к болтающейся посреди комнаты петле.
Несчастная отчаянно сопротивлялась и уже не кричала, а только негромко, по
звериному, выла.
Сильные безжалостные руки приподняли ее в воздух и поставили на
перевернутое ведро. Ганс стащил с ее головы платок на плечи. Одной рукой
держа женщину за плечо, фельдфебель другой рукой стал протаскивать петлю
через ее голову, но та прижала подбородок к шее и отчаянно крутила головой,
мыча и причитая. Наконец немцу удалось просунуть веревку ей под подбородок.
Михеич, даром что старик, быстро смекнул, поймал свисающий конец веревки,
выбрал слабину, затем озираясь куда бы привязать, нашелся и туго обмотал
веревку вокруг открытой заслонки дымохода.
- Зер гут! - радостно воскликнул Ганс и подойдя к своему ранцу вынул
оттуда фотоаппарат, обладателем которого являлся на зависть всему
гитлеровскому гарнизону.
Женщина стояла на покачивающемся ведре и подвывая, мотала головой,
отчаянно стараясь освободиться от обвивающей ее шею ужасной петли.
Дед оглядел женщину с головы до ног: "Матвеевна, нешто валенки тебе ишо
сгодятся? Скидовай - пусть Танька поносит, а висеть и босой можно." С этими
словами Михеич наклонился и согнув левую ногу женщины в колене, стащил с нее
валенок, затем тоже самое проделал с другой ногой и, лукаво глянув на
девчонку на печи, сказал: "Вот тебе, Танюха, обновка. Хоть великоваты, но
будешь носить, а то красные, не ровен час, вернутся - и валенки отберут и
тебя саму поставят вот на это самое ведро, как внучку немецкого полицая."
Старик невесело улыбнулся от своей шутки, но потом осекся, перекрестился и
сплюнул в угол: "Не приведи, Господи, Мать честная!"
Танечка ойкнула, ужаснувшись от мысли, что ее тоже когда-нибудь могут
вот так же вешать, и перепуганная, откатилась в дальний угол печи.
- Ну, и то хорошо, неча тебе глазеть, как баба на веревке дрожать
будет, - проворчал Михеич.
Ганс тем временем несколько раз сфотографировал женщину с разных сторон
и один раз, очень близко, ее лицо. Женщина рыдала.
- Мой жена очьень любит, когда видеть фото повешенный женщина, - гордо
пояснил он деду.
Танечка снова подкатилась к краю печи - любопытство было сильнее
страха. Ганс заметил, как из полутьмы блестят глаза девочки и поманил ее
пальцем:
- Хороший дефочка, хочешь смотреть? Ходи сюда, ходи. Танечка растерянно
поглядела сверху на деда - разрешит ли? Михеич недовольно скривился, но не
решился перечить немцу.
- Слезай, чего уж там... - махнул он рукой. Танечка в одном сарафане,
сверкнув босыми пятками в воздухе, ловко соскочила на пол и застыла, так как
оказалась прямо перед стоящей на ведре плачущей и стонущей женщиной.
В это время из-за замершего от мороза окна донеслись громкие