"Александр Бондарь. Год Чёрной Обезьяны" - читать интересную книгу автора

- Я тебя слушаю.
Валет решил опустить предисловия.
- Я знаю, - он наклонил голову, - тебе тяжело говорить об этом... -
замялся, подыскивая слова. - Я слышал, у тебя есть бумаги, касающиеся
Илюшенко...
- Я отдала их Покровскому, - глаза у неё были пустые, как у покойника.
- Всё отдала?
Романцова молчала. Она глядела туда, где струи горячего пламени
пробивались сквозь стены, стёкла перевёрнутого в кювете "Москвича".
- Всё отдала? - Повторил Валет свой вопрос.
Романцова медленно повернула голову и глядела без выражения.
- Зачем тебе?
- Надя, - Валет смотрел ей в глаза. - Эти люди должны наконец ответить за
всё. Они не могут всегда говорить последними. Кому-то надо высказаться и
после них.
Романцова покачала головой.
- Мне всё это неинтересно. Я знаю: рано или поздно Бог их накажет. И не
хочу об этом думать.
Валет выпрямился.
- Кому это нужно? - Спросила Романцова устало. - Ахмету? Березовскому
твоему? Или ты уже себе новых хозяев нашёл?.. Я не хочу, чтобы ещё
кого-нибудь убили. Пусть Бог сделает так, как Ему угодно...
Валет кивнул и опустил голову. Он держал ладонями холодные доски и глядел
на белый, как свежевыстиранная простыня снег.
- Хорошо, - сказал он негромко. - Пусть будет, как будет. Пусть Бог всё
делает. Мы не станем вмешиваться. Я вчера вечером телевизор смотрел:
новости из "Останкино". Показывали Илюшенко. Он там на собрании выступал
на каком-то, рассказывал, как Россию обустраивать надо. Скоро он поедет в
Италию - в деловую поездку. Жену он туда не возьмет, конечно. Зачем? Там
ему и без жены будет хорошо. Сын его сейчас в Америке, в университете
учится...
Он залез в карман, вынул оттуда пачку "Marlboro". Подумав, засунул её
обратно.
- Забыл, - проговорил он рассеянно. - Забыл, что тут наверняка нельзя
курить.
Романцова вдруг резко поднялась с места.
- Жди меня здесь, - сказала она, - я минут через пять буду.
Быстрыми шагами направилась туда, где виднелись крохотные окошки
монашеских келий. Смеркалось. Чёрные мохнатые тучи над монастырским двором
уплывали куда-то, грозя по дороге рассыпаться пушистым сверкающим снегом.
Надежда вернулась, держа в руке картонную папку. В глазах у неё не было
ничего. Она молча протянула бумаги.
- Мне пора идти, - проговорила она сухо.
Валет быстро поднялся и схватил папку. Романцова, наклонив голову, шла по
аллее прочь.
- Надя! - Окликнул он её негромко.
Та обернулась.
- Спасибо, Надя, - он был искренне ей признателен.
Взгляд у Надежды потеплел немного.
- Пожалуйста, - тихо сказала она.