"Андрей Тимофеевич Болотов. Жизнь и приключения Андрея Болотoва (Описанные самим им для своих потомков) " - читать интересную книгу автора

читать церковные книги (знакомство со светским чтением было исключением),
писать учили редко, а цифрам еще реже. Ученье начиналось с азбуки, на
изучение которой со всеми ее хитростями, с повторением старого - "с задами",
как говаривали тогда, - полагалось около года. Редко образование продолжали
дальше, - в таких случаях доходили до псалтыря. Воспитание большей части
дворянства находилось целиком в руках иностранцев и сводилось, главным
образом, к выучке "козировать" (разговаривать, болтать) на французском и
реже на немецком языке. Это увлечение иностранцами и иностранным, а в период
царствования Елизаветы Петровны в особенности французским, эта тяга к
подражанию иностранной моде была так велика, что "севский архиерей Кирилл
Флиоренский приказал, чтобы все окружающие его в священнодействии были
причесаны с пуклями и под пудрой..."[2]
Этим принципам воспитания отдал дань и Болотов. Учивший его вначале
немец не только мучил его "каверзными" арифметическими задачами, но и
"мучительствовал", т. е., попросту, зверски избивал своего питомца. Без
удивления повествует Болотов о том, что отец его, случайно узнавший об одном
таком избиении, не только не прогнал преподавателя, но в противовес матери
одобрительно отнесся к случившемуся и принял сторону обидчика. Таков был дух
эпохи. В памяти у всех глубоко была догма воспитания, нашедшая выражение в
знаменитых виршах "Лозою дух святый велит дети бити..." Природная
любознательность Андрея Тимофеевича и случайное стечение обстоятельств
позволили ему пополнить свое образование, дали ему возможность, хотя и
бессистемно, приобрести начатки знаний. Болотов поднялся над общим
культурным уровнем своих современников и резко выделялся из окружавшей его
среды. Достигнув возраста, в котором необходимо было уже нести хотя и
немудреные обязанности воинской службы, Болотов возвратился в полк. За
несвоевременность возвращения из своего второго отпуска Болотов, имевший чин
сержанта, был обойден при производстве своих сверстников в следующий чин
подпоручика. Но, несмотря на это, через короткое время Болотов догнал своих
однокашников. Несомненно, что дело здесь не обошлось без вмешательства
власть имущих петербуржцев.
Приехав в Петербург ходатайствовать о своем производстве в чин
подпоручика, Болотов обратился к фавориту графа Шувалова подполковнику
Яковлеву. Яковлев оказался знакомым отца Андрея Тимофеевича, и благодаря
этому обстоятельству дело приняло для него благоприятный оборот. Позднее в
своих "Записках" Болотов по своему обыкновению точно и ярко показал
обстановку жизни этого фаворита "из небольших". Перед подполковником
Яковлевым только по одному тому, что он был любимцем Шувалова, тянулись во
фрунт и подобострастно сгибались в поклонах генералы и чиновники. Такова
была особенность режима. Традиции Меншикова, Бирона, а потом Потемкина и
Аракчеева были усвоены и копировались имевшими ту или иную власть маленькими
начальниками; они находили себе фаворитов, и порядки их домов
соответствовали в миниатюре порядкам дворца.
Описание у Болотова утреннего приема подполковника Яковлева, перед
дверью спальни которого часами простаивали просители от мелкой сошки до
генералитета, дает возможность провести аналогию с большими выходами особ
царствующего дома и их фаворитов.
Возвратившись из своей поездки в Петербург офицером, Болотов, вместе со
своим Архангелогородским полком, участвовал в прусском походе во время
Семилетней войны.[3]