"И.Я.Болгарин, Г.Л.Северский. Адъютант его превосходительства" - читать интересную книгу автора

о прошлом, о том, чего давно уже нет и что вызвано к жизни больной фан-
тазией режиссера. Едва закончатся съемки - погаснут огни, прервется му-
зыка, унесут афиши и разбредутся усталые
статисты...
Не доходя до Александровской площади, Кольцов увидел освещенную вы-
веску гостиницы "Европейская". В холле гостиницы толпились обрюзгшие
дельцы и женщины в декольтированных платьях. Застекленная дверь вела в
ресторан.
Кольцов подошел к портье, спросил комнату.
- Все занято. - Портье сокрушенно развел руками. - Ни в одной гости-
нице места вы не найдете. Жильцы сейчас постоянные. - Он ощупал взглядом
перетянутый ремнями портупеи френч Кольцова: - Вы ведь военный? Тогда
вам нужно на Меринговскую, в комендатуру. Это недалеко. Там вам помогут.
На Меринговской, в городской комендатуре, все устроилось просто. Де-
журный выписал Кольцову направление в гостиницу для военных.
Было уже совсем поздно, когда Кольцов разыскал на Подоле Кирилловскую
улицу и на ней двухэтажный дом, оборудованный под гостиницу.
Одноногий, на култышке, служитель записал его в журнал для приезжих и
после этого показал комнату. Кольцов потушил свет и лег, но заснуть дол-
го не мог. Разбуженная новизной обстановки память перенесла его в прош-
лое - в Севастополь. Ясно предстал перед глазами маленький, похожий на
забытую на берегу лодчонку домик, в котором он вырос. Небольшая, чисто
прибранная горница, заткнутые под стволок ссохшиеся пучки травы, вобрав-
шей в себя запахи степи, гор и моря, и сам стволок, потемневший от вре-
мени, потрескавшийся, похожий на старую кость. И еще виднелись веселые
ситцевые занавески, которые отбрасывали на пол причудливые узоры. Это
были узоры его детства.
Из кухоньки доносятся привычные домашние звуки: мягкие шаги, осторож-
ное позвякиванне посуды - это мама уже давно встала и неутомимо хлопочет
у плиты. И все было как будто наяву - и звуки, и запахи родного дома,
такие добрые и такие далекие...
Где-то за полночь мысли Павла стали путаться, набегать друг на друга,
и он уснул А проснулся от гула за окнами гостиницы. По улице ехали гру-
женые повозки, шли толпы людей.
В Киеве, как ни в одном городе, много базаров: Сенной, Владимирский,
Галицкий, Еврейский, Бессарабский. Но самое большое торжище - на Подоле.
Площадь за трамвайным кольцом и прилегающие к ней улицы заполняли толпы
осторожных покупателей, отважных перекупщиков и бойких продавцов. Здесь
можно было купить все - от дверной ручки и диковинного граммофона до ис-
тертых в седле брюк галифе и меховой шубы, от сушеной воблы до шоколада
"Эйнем". Люди суматошно толпились, торговались до хрипоты, истово хлопа-
ли друг друга по рукам, сердито расходились, чтобы снова вскоре сойтись.
Тут же на булыжной мостовой, поближе к длинной тополиной тени, чадили
мангалы с ведерными кастрюлями, и торговки привычно-зычными голосами за-
зывали откушать борща, потрохов с кашей или горячей кровяной колбасы.
Неподалеку своевольной стайкой сидели на корточках беспризорники с наро-
чито бесстрастными лицами, ожидая нечаянной удачи. Чуть подальше, на
привозе, пахло навозом и сеном - тут степенные, домовитые селяне торго-
вали прямо с бричек свининой, птицей, мукой.
Кольцов терпеть не мог базаров и все же сейчас вынужден был проби-