"Сергей Болотников. Плохая земля" - читать интересную книгу автора

- Говорят, сегодня к вечеру дожди обещали. Не слышали?
Красильников неопределенно качнул головой, давая понять, что к разговору не
расположен. Но сосед явно не спешил уходить. Вместо этого он еще сильнее
облокотился на сетку, и та со скрипом подалась еще на десять сантиметров.
- А говорят, дожди будут, - почти мечтательно проговорил Хорьков, - по радио
сообщали. У вас есть радио?
- Нет, - сказал Красильников.
- А, кстати, Виталий Петрович, у вас на участке сегодня ночью кто-то копался.
Дачник вздрогнул. Но не то чтобы очень сильно:
- Да?!
- Поздно ночью. Выхожу, значит, воздухом подышать, часа в три, смотрю - копают.
А что копают, не сажали еще ничего... Здравствуйте, Николай Харитонович.
Красильников покосился направо, у калитки Хорькова появился еще один местный
пенсионер-дачник, Николай Харитонович Самохвалов, совершавший по обыкновению
местный моцион. Каждое утро он неизменно прогуливался по дачному поселку, не
забывая поприветствовать роющихся в земле соседей. Как всегда, на нем была одета
идиотская белая панама, напоминающая исполинский чепчик, и чудовищно старомодный
серый пиджак. Наряд, как и маршрут, тоже никогда у него не менялся.
Самохвалов приветливо покивал Виталию Петровичу, внимательно вслушиваясь в
разговор.
Поселок жил своей жизнью. Где-то лаяли собаки, кто-то кого-то отчаянно звал
помочь ему с теплицей, пока еще не слишком жарко. В доме на соседней улице дико
орал сквозь помехи телевизор. С шоссе мягкими волнами накатывался шум моторов. В
речке плескались и кричали звонкими детскими голосами. Жара обещала опять
подползти к тридцати.
Взвизгнув шинами, мимо них лихо пронесся черный БМВ с наглухо затонированными
стеклами, из-за которых громко бухала музыка. За машиной оставался длинный шлейф
пыли, в котором утонул стоявший ближе всего Самохвалов.
Хорьков отвернулся и смотрел, как авто заворачивает к трехэтажному коттеджу из
белого кирпича. Того самого, в котором был телефон. Стекла в доме были столь же
непроницаемы, как и в автомобиле.
- И не говорите, Евгений Борисович, - сказал Самохвалов мрачно. Панаму он снял
и теперь ей обмахивался. - Совсем житья от них не стало. Распустились. Давеча
вот к Сергеенко на дачу залезли. Стащить не стащили, нечего было, зато
разгромили все, злость вымещали. Вот и к Виталию Петровичу залезть могли,
отморозки.
Хорьков сочувственно покивал. Красильников не среагировал.
- Я бы их стрелял, иродов, - сказал Самохвалов с выражением.
Слова повисли в воздухе. Солнце набирало обороты и готовилось жарить вовсю.
Некоторое время они постояли молча, потом Самохвалов взмахнул своей панамой
последний раз и водрузил ее на обширную лысину.
- Ну, ладно, - сказал он, - пойду я. До завтра.
И неспешной походочкой пошел дальше вдоль улицы. Проходя мимо резных массивных
ворот коттеджа, он страдальчески скривился.
Хорьков остался у сетки, задумчиво глядя аккурат на перекопанные ночью грядки.
Земля уже подсохла и успела слегка потрескаться.
- И все же, что ни говори, Виталий Петрович, - сказал он, - а копать здесь
нечего. Плохая земля, никудышная.
На этом их цветистый диалог и завершился.
Следующие неделя пролетела словно во сне. Красильников вставал, копал грядки,