"Дмитрий Болотов. Подсобная любовь" - читать интересную книгу автора

И я понимал, что мучил бы себя бесконечно, предпочитая ждать, сидя на полу,
но наконец Яма пришла в подсобку, и я расслышал удаляющиеся шаги Асыки по
коридору.

Яма пришла с кастрюлькой дымящейся вермишели.

В этот вечер Яма, как и обычно, была одета в легонький голубенький с
цветочками халат. Собранные в хвост волосы болтались сзади головы.

Вермишель, конечно, слиплась в кастрюльке, и больше ничего у нас не было,
потому что уже поздно и не у кого попросить. У Асыки самой никогда ничего.
Яма все-таки сказала, что сейчас посмотрит, и снова вышла, поставив
кастрюльку прямо на пол. Я вздохнул и стал смотреть на вермишель, потому
что кастрюлька была без крышки, и все это быстро остывало. Я думал, что
ямины соседки, конечно, спят, и все равно у них ничего нет в комнате. Перед
глазами стояла вермишель, и я слышал, как Яма легко ступает по скрипучему
коридору, и потом дважды всхлипнула дверь ее комнаты.

Мне хотелось попробовать вермишель, но я не стал бы этого делать без Ямы.
Было жалко, что вермишель остывает, но ничего не поделаешь. Мне показалось,
что Ямы нет долго, и лучше было съесть вермишель такой, но горячей.

Теперь стояла тишина, в подсобке были только я и вермишель, которая еще
дымилась.Я мог поставить вермишель на стол, но не стал. Я не смел
прикасаться к вермишели.

Я сидел так же неподвижно, как и когда Яма с Асыкой были на кухне. Слегка
скрестив ноги.

От долгого сиденья и прислушивания я начал впадать в какое-то оцепенение.
Тогда я встал и сделал несколько шагов. Прислушался, по- прежнему было
тихо. Еще раз вздохнул. Вынул руки из карманов лже- джинсовых брюк (такие
тогда носили) и посмотрел на них. Руки как руки.

Брюки были немного малы. Я немного отряхнул их сзади одной рукой и
наклонился к одной из настенных надписей с ироничным выражением лица.
Ирония означала: я бы написал лучше. Я уже даже начал сочинять послание ко
всем шкафо-писцам (придумал их так называть), а их произведения
дверо-виршами.

В стихах, которые я так и не дочитал, один из подсобников сравнивал другого
с Пушкиным и Македонским - на основаниии его имени. Обоих я, естественно,
знал, что и заняло меня на некоторое время.

Услышав шаги возвращающейся Ямы, я начал невнимательно дочитывать, мне
почему-то не хотелось, чтобы она застала меня за этим, я даже боялся, что
она войдет и застанет меня согнувшимся у шкафа. Но я , хотя уже почти не
читая, только когда Яма взялась за ручку двери, быстро разогнулся,
отвернулся от надписи и принял другое выражение.