"В.Болдырев. В тисках (Приключенческая повесть)" - читать интересную книгу автора

юную чукчанку с Нангой - искал в ней тихости, скромности, робости,
замешательства. Но дикая охотница не походила на робкую невесту Пинэтауна.
Она кипела энергией, живостью и была остра па язычок.
В пологе стало жарко. Женщины откинули комбинезоны, мужчины стянули
кукашки и остались полунагие. Этот чукотский обычай ушел в прошлое в
современных приморских селениях, где чукчи живут в домах. Здесь же, на
стойбище, затерянном в неприступных горах, иначе и не поступишь. Ведь у
пастухов Тальвавтына не было ни рубашек, ни платьев; меховая одежда
надевалась, как у предков, на голое тело.
Пришлось стянуть свою лыжную куртку и остаться в сорочке, потемневшей
от копоти. Было ли это приличнее первозданной наготы - не знаю. Я старался
не смотреть на смуглую фигурку Геутваль, точно вылитую из бронзы Майолем.
Никто не замечал моего смущения.
Завязалась оживленная беседа. Выбирая простейшие обороты чукотской
речи, я рассказывал о новых поселках на побережье Чукотки, где чукчи живут в
домах с электрическим светом, молодые люди учатся; те, кто честно трудится,
покупает на факториях вот такие же продукты, а стада оленей принадлежат не
одному человеку, а всем.
Гырюлькай слушал печально, опустив голову; Геутваль и Тынетэгин -
жадно, с загоревшимися глазами. Я спросил старика, почему так бедно они
живут, хоть и пасут огромные оленьи табуны Тальвавтына? Все притихли, долго
молчал старик и наконец ответил:
- Маленькие люди мы... нет у нас оленей, большой человек Тальвавтын -
не сосчитаешь у него табуны. Много ему должны - до смерти не отдать!
- Сгинь, сгинь он совсем! - выпалила Геутваль, сверкнув глазами. -
Тальвавтын злой, богатый, хитрый, как лисица...
- Девку, - кивнул Гырюлькай на дочь, - Тальвавтын четвертом женой хочет
брать, в, се равно силой - ничего нам не дает, чаю, табака, мяса. Три дня
назад говорил: не пойдет охотой - помощники, как дикую сырицу*, арканами
свяжут, возьмут вместо долгов к нему в ярангу.
______________
* Сырица - молодая самка северного оленя.

- Убивать их буду... - тихо сказал Тынетэгин.
Юноша нахмурился, сжал ствол берданки. Он не расставался с винтовкой
даже в пологе. Невольно вспомнилась давняя встреча в Сванетии. Эта маленькая
страна в центре высокогорного Кавказа не соединялась еще дорогой с
Черноморским побережьем, и мне довелось побывать там с первой своей
экспедицией. У сванов сохранялась кровная родовая месть. На турбазе, в
палатке походной парикмахерской, мы встретили молодого свана в круглой
сванской шапочке, с винтовкой на ремне. Так он и брил бороды туристам - не
расставаясь с винтовкой, каждую минуту опасаясь мести кровника. Тынетэгин
напомнил мне этого свана.
Вдруг яранга вздрогнула и зашаталась, полог зашевелился. Кто-то дергал,
хлестал ярангу ремнями и хрипло кричал по-чукотски:
- Эй вы, находящиеся в пологе, вылезайте! Эй вы, находящиеся в
пологе...
Геутваль побледнела и замерла. Испуганно притихли женщины. Гырюлькай
сидел неподвижно, подавленно опустив голову. Тынетэгин, щелкнув затвором
берданки, метнулся из полога. Подхватив лыжную куртку, я выкатился за ним.