"Найджел Болчин. Она смошенничала..." - читать интересную книгу автора

клубе. Он не очень изменился ни внешне, ни внутренне, разве что казался еще
более уверенным в том, что лучшая часть человечества - это
аристократы-физики, а все остальное - просто сброд.
Он снова работал в Лондоне и остался ночевать в клубе, где я в то время
жил постоянно.
Поздно вечером, когда все разошлись и мы с ним остались вдвоем, я
поинтересовался, как его семья. При упоминании о семье его лицо сразу
приняло суровое, я бы даже сказал - злое выражение.
- Если вы не возражаете, я бы предпочел не говорить на эту тему, -
сказал он сухо.
Так как особенного желания настаивать у меня не было, я извинился и
хотел было заговорить о чем-то другом, но он опередил меня.
- Ведь вы их всех видели как-то. Вам, наверное, уже тогда было ясно,
чем все это закончится. Но я, ослепленный своей привязанностью к ним, не мог
предвидеть...
И он пустился в дальнейший рассказ о своей неудавшейся семейной жизни.
Через пять лет после того, как я видел его в последний раз, жена ушла от
него. Очевидно, даже у самых робких и забитых существ есть предел терпения.
Сына, которого он вопреки его желаниям послал в Кембридж изучать физику,
исключили за неуспеваемость и пьянство. Он стал продавцом в магазине. Дочь,
которая по замыслам отца должна была поступить на химический факультет
Лондонского университета, вдруг в восемнадцать лет объявила о своем
намерении выйти замуж за какого-то парня, совершенно, с точки зрения отца,
неподходящего, и, не получив согласия на брак, бежала с ним.
Скаулер даже точно не мог сказать, где теперь находятся его сын и дочь.
Единственное, что представляло интерес во всей этой истории, было
отношение самого Скаулера к случившемуся. Ему даже не приходило в голову,
что он сам во всем виноват. Он просто считал, что ему умышленно заплатили за
добро злом. Скаулер часто говорил: "Меня надули", и я постепенно понял, что
он употребляет это выражение в том же смысле, как человек, которому нарочно
всучили фальшивую монету. С точки зрения Скаулера, сам факт, что он выбрал
эту женщину себе в жены и содержал ее, имел и воспитал детей, предоставлял
ему не только права на них, но и обеспечивал полную, высчитанную с
математической точностью, уверенность в том, что они должны любить его и
беспрекословно слушаться. То, что они нарушили это уравнение, было не только
оскорблением для него лично, но и прегрешением против какой-то
общепризнанной истины, как если бы они неожиданно заявили, что дважды два
есть пять.
Я слушал и молчал. Да и что я мог сказать? Затем Скаулер постепенно
переключился на другую тему. Он заговорил о работе, пытаясь мне доказать,
что во всей этой неприятной семейной истории была и своя положительная
сторона. Став свободнее, он мог целиком посвятить себя науке. Скаулер дал
мне понять, что фактически ушел от мира, закрывшись в своей лаборатории, и
этот уход вполне себя оправдал. Бедняга пытался меня убедить, что лучше
иметь дело с электронами, чем с живыми людьми. Ему нравилось думать, что
физические явления обладают первозданной чистотой и непорочностью,
качествами, которых так не хватает роду человеческому.
Все эти рассуждения показались мне просто детскими и наивными.
- Бросьте, Скаулер, - сказал я, - вы пытаетесь уверить себя и меня, что
разница между человеком и неодушевленной материей состоит в том, что человек