"Владимир Богомолов. Второй сорт" - читать интересную книгу автора

неуверенно просит автограф.
Вынув толстую с золотым пером ручку, тот привычно выводит свою фамилию
- легко, разборчиво и красиво - на листке, где уже имеется редкий автограф:
экзотическая, непонятно замысловатая роспись Тони, африканского царька, а
ныне - студента-первогодка в университете Лумумбы.
Уезжает Сергей Васильевич раньше всех. Его было уговаривают остаться
еще хоть немного, но он не может ("Делу - время, потехе - час... Да и шоферу
пора на отдых..."), и, услышав это с огорчением, более не настаивают.
Прощаясь, он дружески треплет вологодского паренька по плечу, целует
именинницу и ее мать, остальным же, устало улыбаясь, делает мягкий
приветственный жест поднятой вверх рукой.
Он уходит, и сразу становится как-то обыденно.
А в конце вечера будущий филолог, находясь всецело под впечатлением
этой необычной и радостной для него встречи, стоит у серванта, зачарованно
уставясь на горьковскую чашку. Толстое стекло сдвинуто, и она, доступная
сейчас не только глазам, манит его как ребенка - страшно хочется хотя бы
дотронуться. Наконец, не в силах более удерживаться, он с волнением,
осторожно, как реликвию, обеими руками приподнимает ее. С благоговением
рассматривая, машинально переворачивает и на тыльной стороне донышка видит
бледно-голубоватую фабричную марку:

Дулево
--------------------
2с. - 51 г.

"Дулево... Второй сорт... 51-й год..." - мысленно повторяет он, в
растерянности соображает, что Горький умер на пятнадцать лет раньше, и
вдруг, пораженный в самое сердце, весь заливается краской и, расстроенный
буквально до слез, тихо, беспомощно всхлипывает и готов от стыда провалиться
сквозь землю - будто и сам в чем-то виноват.
...Дурная это привычка - заглядывать куда не просят. Дурная и
никчемная...

1963 г.