"Владимир Богомолов. Момент истины (В августе сорок четвертого...), часть II, Главы 51-99" - читать интересную книгу автора

В письме же, полученном позавчера на станции, утверждалось, что
Винцент Комарницкий перед войной и в первые годы оккупации занимался вовсе
не ремонтом шоссейных дорог, а служил в дорожной полиции, в так называемой
роте движения. За усердное пособничество оккупантам якобы получил две
бронзовые боевые медали и личную благодарность самого Кучеры, шефа
немецкой полиции всей Польши, известного карателя и палача, убитого позже
партизанами. Весной 1943 года Винцент Комарницкий будто бы был направлен
из Варшавы в Берлин на учебу.
Письмо, адресованное начальнику станции, оказалось анонимным, но
состояло не из общих обличительных фраз, а из конкретных фактов,
изобиловало такими точными деталями, что игнорировать его, отмахнуться и
не проверить тщательно было бы опрометчиво.
В Гродно, где у них не имелось ни жилья, ни близких родственников,
Винцент и Чеслав появились спустя неделю после освобождения. У меня сразу
возникло два основных вопроса: почему их отпустили из партизанского
отряда, действующего по сей день в тылу у немцев южнее Кракова, и при
каких обстоятельствах они оказались по эту сторону фронта?
4. Николай Станкевич - стрелочник станции Гродно. В июле 1941 года,
будучи бойцом Красной Армии, пленен немцами. Использовался ими как
разнорабочий, а затем как водитель грузовой автомашины. Летом 1942 года
был арестован якобы за связь с партизанами и отправлен в лагерь смерти
Треблинка. В апреле 1944 года будто бы умудрился оттуда бежать, лесами два
месяца пробирался на восток и в конце июня оказался в Гродно, где у самой
станции его родители имеют домик с участком; отец работает машинистом.
Почему мы обратили внимание на Станкевича?.. Дело в том, что Треблинка
была даже не лагерем для заключения, а комбинатом смерти, где привозимые
не только из Польши, но и со всей Европы уничтожались в течение нескольких
часов после прибытия. Тех же немногих, кого оставляли на различных работах
и убивали спустя недели или даже месяцы, обязательно метили. К вечеру нам
удалось установить, что у Станкевича, пробывшего в Треблинке необычайно
долгий срок - почти два года, - нет на руке обязательной в таких случаях
татуировки - личного знака.
При поступлении на работу заподозренные нами в большинстве своем
предъявляли документы, относящиеся и к периоду оккупации, - различные
аусвайсы, кенкарты и справки. Все эти бумаги, выданные немецкими
учреждениями, естественно, не внушали доверия; следовало выяснить
достоверно, где их владельцы находились и чем занимались в последние
два-три года.
На восьмерых человек из тринадцати мы в этот же день составили полные
словесные портреты для проверки по розыску и почти на всех сделали большую
часть необходимых запросов по местам жительства и пребывания в
интересующий нас период. К сожалению, две трети польской территории еще
находились под властью немцев, что крайне затрудняло нашу задачу.
В Лиду я вернулся затемно. Четыре взлета и четыре посадки в один день,
к тому же ужасная болтанка на обратном пути - для наземного офицера это
многовато. Меня мутило, а когда самолет внезапно проваливался, казалось,
на сотни метров, все внутри обрывалось. С чувством облегчения я вылез на
лидском аэродроме, ступил на твердую землю и направился к отделу
контрразведки авиакорпуса;
меня шатало, как пьяного, и более всего хотелось лечь или же стать на