"Владимир Богомолов. Момент истины (В агусте сорок четвертого...) (Главы 1-50)" - читать интересную книгу автора

числе и в Москве.
Наконец в трубке послышался негромкий, чуть картавый голос
подполковника, и я весьма отчетливо представил его себе - невысокого, с
выпуклым шишкастым лбом и чуть оттопыренными ушами, в гимнастерке с
измятыми полевыми погонами, сидевшей на нем свободно, мешковато. Я
представил, как, слушая меня, он, сидя боком в кресле, станет делать
пометки на листе бумаги и при этом по привычке будет время от времени
тихонько пошмыгивать носом как-то по-детски и вроде обиженно.
Я стал докладывать о ходе розыска, рассказал о следах у родника и о
том, как обстреляли Таманцева, о разговорах с Васюковым и Свиридом. Во
всем этом не было ничего значительного, но он слушал меня не перебивая,
только изредка поддакивал, уточнял, и я уже понял - ничего нового у них
нет.
- Что делал Павловский и двое с ним в день радиосеанса вблизи
Шиловичского леса - это вопрос... - когда я умолк, произнес он. - Как
оказался там?.. Значит, так... Павловский Казимир, или Казимеж...
Георгиевич, тысяча девятьсот семнадцатого или восемнадцатого года
рождения, уроженец города Минска (неточно), по документам предположительно
белорус или поляк... Да-а, негусто... Проверим по всем материалам
розыска... Теперь, Павел Васильевич, относительно текста... Генерал только
что разговаривал с Москвой. Дешифровки еще нет. И наши бьются пока без
результата. Но я надеюсь, что завтра или послезавтра текст будет. А пока
дожимайте лес!..



11. В ЛЕСУ У РОДНИКА

Хижняк разбудил их затемно - наскоро позавтракав, они до солнца уже
были в лесу.
Все вокруг еще спало предрассветным сном. Они шли узенькой дорогой,
оставляя темные полосы следов на серебристо-белой от росы траве. Таманцев
недовольно оглядывался. Впрочем, день обещал быть жарким: сойдет роса, и
полосы-следы исчезнут. А пока воздух прохладен и полон пахучей свежести -
шагать бы вот так налегке и шагать...
Андрею мучительно хотелось заговорить. Ведь вскоре придется разойтись
и провести весь день в одиночестве. Но говорить можно лишь о деле (а что
ему сказать?), да и
то шепотом. "Лес шума не любит", - не раз замечал Алехин.
Спустя полчаса Андрей вывел их к роднику. По ту сторону коряг на
темной болотной земле, под кустом, как и вчера, отчетливо виднелись
отпечатки сапог. Балансируя на длинной изогнутой коряжине, Таманцев и
Алехин присели на корточки и рассматривали следы. Вытянув из кармана нитку
с разноцветными узелками, Таманцев промерил длину отпечатка, длину и
ширину подметки и каблука. Затем, послюнив палец, приложил его к следу:
земля почти не липла.
Еще около минуты он разглядывал отпечатки и трогал их, осторожно
касаясь краев сильными пальцами.
- Немецкий офицерский сапог. Массового пошива, - выпрямляясь, наконец
промолвил он. - Размер соответствует нашему сорок второму. Малоношеные,