"Роман Арбитман: биография второго президента России" - читать интересную книгу автора (Гурский Лев)Глава V Призрак коммунизмаЕсли человек злопамятен и талантлив одновременно, его личная вендетта может иметь сокрушительные последствия. Не только для объекта его мести, но даже для тех, кто случайно окажется поблизости. В 1996 году вся Россия замерла на перепутье у избирательных урн (идти дальше в капитализм? или, может, обратно в социализм?), и именно такой человек едва не подтолкнул целую страну назад. Надежные кремлевские политтехнологии дали сбой, административный ресурс не сработал. Мститель с моцартианской легкостью перемещался поверх барьеров. И лишь Роману Ильичу удалось остановить его у роковой черты… О президентских выборах 1996 года сказано так много, что суть теряется в ворохе разнородных суждений. «Кто только ни пытался приписать себе заслугу переизбрания Ельцина в 1996 году! — пишет Р. Медведев. — И Коржаков, и Сосковец, и Березовский, и даже троица неадекватных американских пиарщиков (Джордж Гордон, Джо Шумэйт и Дик Дрезнер. — Еще за полгода до выборов президента это мероприятие из Кремля казалось рутинным. Среднестатистический избиратель должен был, по всем раскладам, обеспечить победу Ельцина в первом же туре. Обстановка в стране не предвещала проблем: на Кавказе был мир, цена на нефть росла, цена на водку снижалась, строительство дорог шло полным ходом, поголовье дураков во власти сокращалось. Лидер коммунистов Геннадий Зюганов, главный соперник Бориса Ельцина, по всем опросам не набирал больше 18–20 процентов — даже если бы его красные агитаторы добросовестно обошли все дома в России, двор за двором и квартиру за квартирой. Явных трудностей с избранием Ельцина не предвиделось, так что Арбитман сначала даже не вошел в предвыборный штаб Ельцина, легкомысленно перепасовав эту синекуру приятелю А. Коржакова Олегу Сосковцу. «Арбитман совершил просчет, когда на первом этапе позволил Коржакову и Сосковцу оттеснить себя от предвыборных дел, — укоризненно пишет М. Такер. — Если бы он взялся сразу, ему не пришлось бы потом исправлять чужие ошибки и проявлять чудеса ловкости, восстанавливая покачнувшийся status quo». В оправдание Романа Ильича заметим лишь, что он нагружал себя сложными или трудоемкими заданиями — в то время как от команды Сосковца ни особой фантазии, ни большой активности вроде бы не требовалось; надо было лениво парировать нападки зюгановцев, и не более того. Коммунисты объявляли, будто президент стар и немощен — Ельцин перед телекамерами с улыбкой подтягивался на турнике и устраивал заплыв на Москве-реке. Коммунисты твердили, что президент вечно пьян и двух слов связать не может — Ельцин на встречах с избирателями легко расщелкивал заковыристые поговорки и навскидку выбивал в тире девять очков из десяти возможных. Коммунисты сообщали, что президент в упор ничего не смыслит в изящных искусствах — Ельцин, натасканный Ростроповичем, тут же вставал за дирижерский пульт и пусть несколько неуклюже, но без грубых ошибок управлялся с Московским симфоническим оркестром, исполнявшим зажигательный «Венгерский танец» Брамса… И вдруг за две недели до выборов все самым неприятным образом переменилось. Сперва забили тревогу эксперты Rand Corporation и Gallup, чуть позже неприятные цифры возникли в опросах службы ВЦИОМ, и наконец, сигнал об опасности подал «РОМИР-мониторинг»: число граждан, заявляющих о поддержке КПРФ, стало неуклонно расти — чуть ли не по 15 % в неделю. С такими темпами к 16 июня — дню выборов — рейтинг Зюганова мог перевалить за 45 %. «При этом раскладе, — пишет А. Филиппов, — шансы Бориса Ельцина честно победить в первом же туре выглядели призрачными». Ценой неимоверных финансовых и организационных усилий команда Сосковца сумела заполучить перебежчика из зюгановского штаба. Выяснилось невероятное: у коммунистов нет никакого «ноу-хау», они и сами в сильном недоумении от своих возросших успехов. Кто же враг? Где просчет? Промучившись над загадкой неделю (рейтинг Зюганова за это время достиг уже 37 % и темпов не снижал), Коржаков вынужден был позвонить Арбитману и, превозмогая себя, попросить о немедленной встрече за пределами Кремля. «Я предложил ему увидеться в ресторане «Прага», в уютном зале на третьем этаже, где двумя годами раньше справляли свадьбу моей старшей дочери, — вспоминает А. Коржаков. — Арбитман «Прагу» отверг, сославшись на неинтересное меню, но согласился посидеть со мной в «Макдональдсе» на Тверской и съесть по бигмаку. Тут уж я отговорился желудочными коликами. В итоге мы с этим фокусником встретились, как два начинающих шпиона, в центре ГУМа у фонтана». Вплоть до известной истории с коробкой из-под ксерокса (о ней речь еще впереди) неприязнь Коржакова к Арбитману не была достоянием широкой публики, но все ближайшие соратники первого президента России прекрасно знали об этих сложных отношениях. «Руководитель президентской охраны мучительно ревновал Ельцина к Арбитману, — справедливо замечает А. Филиппов. — По сравнению с Арбитманом даже Чубайс казался ему не таким опасным противником. Мало того, что у Арбитмана был такой же, как и у начальника охраны, «доступ к телу» президента, — Роман Ильич имел авторитет у Ельцина, вполне сравнимый с коржаковским. Злило Александра Владимировича еще то, что он в сердцах называл фокусами, сглазом, гипнозом, а то и вовсе черной магией». Нелюбовь двух соратников первого президента России была, надо признать, обоюдной. Но, в отличие от Коржакова, для которого (особенно после его отставки) Арбитман стал притчей во языцех, Роман Ильич старался не высказываться об оппоненте публично — и в бытность свою помощником Ельцина, и тем более после избрания главой государства. Хотя в интервью газете «Совершенно секретно» (2006) все-таки заметил мельком, что «как правило, старался не встречаться с Коржаковым иначе как по безотлагательной служебной надобности, а если все-таки встречаться, то при свидетелях. И говорить поменьше: любезнейший Александр Владимирович по старой чекистской привычке любит носить в кармане включенный диктофон». Приведенная выше цитата объясняет немногословие Романа Ильича во время его свидания в ГУМе с начальником президентской охраны. «Мрачно выслушав новости и молча проглядев печальные диаграммы ВЦИОМа, — пишет А. Коржаков, — Арбитман прошептал одну только фразу: «Враг не в зюгановском штабе, а в головах». Я вытаращился на него, не понимая этих туманных иносказаний. Тогда Арбитман отошел к газетному киоску, вернулся с телепрограммой, открыл на первой попавшейся странице и обвел шариковой ручкой полдюжины названий на разных каналах. «Вот где проблема», — сказал он». Экземпляр той газеты не сохранился, но и теперь нетрудно понять, какие передачи отметил Роман Ильич и почему: «Старый телевизор», «Старый патефон», «Старые песни о главном», «В старых ритмах», «Старая квартира», «Незабытое старое», «В поисках утраченного», «Намедни: наша эра», «Ретромания», «Ретро-шлягер», «Вчера, позавчера» плюс еще дюжину похожих программ, которые с разной степенью интенсивности заливали глаза и уши телезрителей сладким ядом ностальгии по брежневским временам — райской эпохе, когда ни маньяки, ни богатеи, ни педерасты, ни террористы нормальному человеку как-то не бросались в глаза. Прибавьте к этому идущие по всем каналам художественные фильмы, снятые во времена, когда девушки были моложе, вино слаще, а уличные постовые добрее. Программы эти и прежде были частыми гостями в эфире, но за несколько недель до выборов от них стало и вовсе не продохнуть. Память тех, кто жил в 70-е годы, невольно отсекала дурное и оставляла только светлое. Воображение тех, кто по молодости этих времен не застал, выстраивало идиллию. Ни одна из ретро-программ не звала напрямую back in USSR, но все как бы подспудно намекали телезрителям, что былую гармонию можно попытаться вернуть… «Просчитано было точно, — не без восхищения замечал позднее телекритик Владислав Орлов. — Ажиотаж саморазоблачений ушел в прошлое, в конечном итоге гражданам приятнее осознавать, что у них была История, которую можно даже назвать Эрой». По словам Марка Греся, эти передачи вызывали иллюзию встреч со старыми друзьями, и даже лучше: «Друзья повзрослели, постарели, мы и воспоминаниям предаемся уже современным языком. А современный язык не передает истинного духа детства, юности, молодости…» Режиссером (или сценаристом, или креативщиком, или худруком, или хотя бы просто вдохновителем) больше половины из отмеченных программ оказался молодой, но уже знаменитый тележурналист, многократный лауреат премии «ТЭФИ». Звали его Леонид Парфенов. Ни в особых симпатиях к левым, ни в контактах с командой Геннадия Зюганова Парфенов замечен не был. «Вовремя уловив тенденцию — ностальгию по ставшему светлым на фоне «чернухи» девяностых прошлому — он попадал в самую точку», — пишет в своем аналитическом обзоре Эмилия Белкина. Однако и чисто коммерческими его проекты назвать было нельзя: профессионалы без труда обнаруживали в них грамотный идеологический message. «Каждый раз Парфенов играл не за Зюганова, но против Ельцина, — замечает М. Такер. — Что, в принципе, было одно и то же». За два дня до голосования, 14 июня 1996 года Ельцин провел у себя на даче в Барвихе нечто вроде расширенного заседания предвыборного штаба. Помимо начальника штаба и главы президентской охраны присутствовали также Арбитман, Чубайс, генпродюсер ОРТ Эрнст и дочь президента Татьяна. Встреча была закрытой, стенограмма не велась, не был приглашен даже недавно назначенный новый пресс-секретарь президента Сергей Медведев. Однако благодаря уже цитированным выше мемуарам А. Коржакова подробности встречи перестали быть секретом в 1997 году. «СперваОлег(Сосковец.-./7.77)зачиталрезультатымони-торинга телепрограмм, который сделали по моей просьбе, — вспоминает А. Коржаков. — Потом он доложил о результатах соцопросов. Общая картина была столь удручающей, что я не выдержал и сорвался: «Ребята, я этого Парфенова просто придавлю, как крысу. Ясно, кто народу голову забивает! Нам в первом туре надо хоть ненамного перегнать Зюганова, а в промежутке между турами выкинем на хрен из эфира все эту ностальгическую чушь. Пусть вместо нее лучше с утра до ночи мультики крутят, «Ну, погоди!», например». Олег хмуро заметил, что «Ну, погоди!» — типа тоже ностальгия. «Тогда «Том и Джерри», — отмахнулся я, — неважно. Главное, чтобы не «Лебединое озеро»… Костя, а ты чего молчишь?» Костя (Эрнст. — Нам не дано предугадать, как отзовется наше слово или деяние. Камешек способен подтолкнуть лавину. На весь ход истории может повлиять гибель одинокой бабочки миллионы лет назад, как в знаменитом рассказе Рэя Брэдбери. У первого президента России в прошлом тоже была своя «бабочка». Поступок, совершенный в далеком 1966 году, внезапно аукнулся тридцать лет спустя. В книге «Исповедь на заданную тему» Б. Ельцин признается: «Достаточно молодым я стал руководителем крупного комбината в родном Свердловске. Мой стиль работы называли жестким. И это правда. Все выливалось в твердый напор, натиск, давление. В то время эти методы давали результат, тем более, если руководитель обладал определенными волевыми качествами. Но однажды случилась беда. В день выдачи зарплаты я устроил взбучку Г. П., одному из мастеров нашего ДСК. Бранных слов я не употреблял и свой зычный голос тоже старался не повышать, но, не скрою, поговорил с ним круто… На другой день его не стало. Милиция никакого криминала не нашла, никто меня впрямую не обвинял, но среди коллектива пошли шепотки: это из-за меня его сердце не выдержало. Правда это или нет, не знаю и до сих пор часто думаю о том случае…» Позволим себе еще одну цитату из воспоминаний А. Коржакова. «Ельцин закончил свой рассказ, в комнате повисла тишина, — пишет мемуарист. — Татьяна молча разлила нам всем чай, и тогда в разговор вступил Арбитман, до того не проронивший ни слова. «Господин президент, — сказал он, — еще древние римляне знали, что «после этого» еще не означает «вследствие этого». Вы Обсуждая все последующие действия начальника ельцинской охраны, приведшие его к отставке, историки ныне расходятся во мнениях. Р. Медведев считает, что имел место «самый натуральный путч в миниатюре». По мнению же А. Филиппова, в случае с Коржаковым речь идет не о сознательном перевороте, а, скорее, о превышении главным кремлевским охранником должностных полномочий: «Ельцин не раз позволял ему посидеть в президентском кресле, и Александр Владимирович, в итоге, потерял чувство реальности и вообразил себя фигурой, равной главе государства». Еще дальше пошел в умозаключениях романтичнейший К. Исигура, разглядевший в поведении Коржакова «элементы популярного в России самурайского кодекса бусидо»: то есть «готовность рискнуть и генеральским званием, и должностью, и честным именем ради победы сюзерена над коммунистами». В отличие от К. Исигуры, М. Такер полагает более уместным сравнить Александра Владимировича не с самураями, а с роботами из фантастических рассказов Айзека Азимова — железными персонажами, которые «запутываются в Трех законах робо-техники и невольно наносят вред господину, воображая, что спасают его». Впрочем, все перечисленные авторы солидарны хотя бы в одном: на поведение Коржакова во многом повлияло его соперничество с Арбитманом. Отъезд Романа Ильича в Екатеринбург развязал руки телохранителю президента, а довольно скромный перевес Ельцина над Зюгановым в первом туре (менее 5 %) убедил: медлить нельзя. «19 июня, в 17 часов, на проходной Государственной думы служба безопасности президента задержала журналиста Леонида Парфенова, — читаем в книге мемуаров Б. Ельцина. — Его обвинили в получении 500 тысяч долларов от компартии: на эти деньги он будто бы намеревался вести на ТВ незаконную агитацию за КПРФ; в частности, снимать «Старые песни о главном-3». Деньги Парфенов якобы выносил из здания в коробке из-под ксерокса. Коржаков давно искал повод для скандала. И, не найдя, организовал его сам. Возможно, он надеялся либо уломать пленника с помощью состряпанного компромата, либо просто-напросто сорвать выборы, которые, как ему казалось, сам я выиграть не в состоянии. Именно тогда я понял, что Коржаков зарвался, присвоив себе функции и прокуратуры, и суда, и Центризбиркома, и президента, и Господа Бога. Утром 20 июня я принял окончательное решение: Коржаков и Сосковец по моему приказу написали прошение об отставке. Леонид Парфенов, всю ночь просидевший в наручниках в комнате охраны Госдумы, был отпущен с извинениями. Кстати, проверка показала, что коробка, где якобы переносились деньги, была заполнена отрывными календарями за 1991 год. А вместо так называемой «тайной бухгалтерии Зюганова» Коржаков сумел предъявить только чистые листы бумаги. На что он рассчитывал? Не понимаю…» Для объективности приведем и цитату из книги А. Коржакова — на ту же тему: «И деньги, и очень убедительные на вид расписки с печатями КПРФ там были! Были! Весь компромат хранился под надежнейшей охраной. Как и когда их сумели подменить? Как вообще проникли в запертую комнату? И, главное, я в толк не возьму: каким образом удалось потом переубедить этого Парфенова — совершенно упертого типа, чистой воды экстремиста, который чуть ли мне в лицо не плевал? Мистика! Утром 20 июня я принял окончательное решение: уйти в отставку по собственному желанию. На фиг, на фиг! Сражаться с нечистой силой — не мой профиль…» Дальнейшее известно. Звезда некогда всесильного А. Коржакова закатилась. Выражение «коробка из-под ксерокса» стало частью постсоветского фольклора. Новым начальником предвыборного штаба Ельцина был назначен Чубайс, его заместителем — Арбитман. По мнению большинства политологов, горький и убедительный фильм Леонида Парфенова о брежневских временах, показанный за день до второго тура выборов, добавил первому президенту России те недостающие проценты, которые и позволили обогнать Зюганова. Роман Ильич особенно не афишировал подробностей своего участия в предвыборной кампании Ельцина, замечая, что он был на подхвате у Чубайса и занимался мелкой бумажной работой. Нигде он не обмолвился и об итогах своей командировки в Екатеринбург. Лишь совсем недавно сам Леонид Парфенов в передаче Андрея Максимова «Ночной полет» на канале «Культура» (сентябрь 2008 года) скупо затронул эту историю, и выплыли любопытные подробности. Вот финальный фрагмент передачи: «Андрей Максимов:…вы же не были поклонником Ельцина? Леонид Парфенов: Мягко говоря. Если честно, терпеть его не мог. Мама считала, что он довел отца до инфаркта, наорав на него. Это в Свердловске еще случилось. Отец строителем работал, в ДСК… А. М.: Но потом вы ведь президента все-таки простили, по-христиански? Л. П.: Вообще-то я человек злопамятный, и правую щеку не подставляю после левой… Нет, так бы я ни за что не простил. Просто я узнал, что отец умер не из-за него. А. М.: То есть с Ельциным ссоры не было? Л. П.: С Ельциным батя мой в тот день и вправду повздорил, но причина смерти отца была в другом. Оказалось, по дороге домой его попросту ограбили и убили, был день зарплаты… А местная милиция элементарно не захотела брать на себя «висяк». Там как пронюхали, что у отца были проблемы с сердцем, все быстренько списали на инфаркт. Понимали ведь, сволочи, что мама, раз такое горе, не станет докапываться насчет пропавших денег… А мне тогда еще и семи лет не было… А. М.: Поразительная история! По-ра-зи-тель-на-я! Но как вам, Леонид, скажите, удалось узнать правду? Л. П.: Один человек просветил. Предоставил доказательства. А. М.: Убедительные? Л. П.: Более чем. А. М.: И кто этот человек, наши телезрители могут узнать? Л. П. (после паузы): Хороший человек. Но имени его, извините, назвать не могу. А. М.: Неизвестный герой, да? Л. П. (смеется): Еще какой известный, можете мне поверить! Потому-то я его имени в эфире не скажу, и не просите. А. М.: А мне на ушко? Л. П.: И вам тоже, Андрей, без обид. Пусть это останется тайной… А. М. (бодро подхватывает):…которую наш сегодняшний гость, лауреат премии «ТЭФИ» Леонид Парфенов, унесет с собой в могилу. На этой, так сказать, оптимистической ноте мы и заканчиваем нашу передачу, спасибо за внимание…» Осенью того же 1996 года Борис Ельцин подписал указ о реорганизации правительства. Кабинет министров пополнился еще двумя вице-премьерами. Кроме того, в правительстве появилась должность министра по особым поручениям, на которую и назначили Р. И. Арбитмана — других претендентов не было. Обычные российские граждане, не интересующиеся политикой, едва ли обратили внимание на это тихое назначение. И еще незаметней по каналам информагентств проскользнула новость о том, что Институт физических проблем им. Петра Капицы получил анонимный грант на полмиллиона долларов — для продолжения фундаментальных исследований в области нейтрино. Доктор наук Инна Троепольская в интервью журналу «Наука и жизнь» (октябрь 1996 года) предположила, что, по всей видимости, это дар какого-то из зарубежных меценатов-миллиардеров — скорее всего, Билла Гейтса. |
||
|