"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу автора

разговор:
- Вот что, дорогой. Хочу тебя осчастливить и купить всех московских
"генералов", попавших сюда по планомерному недоразумению. Я тебя спасаю от
крупной неприятности невыполнения торгплана. Слов благодарности не говори.
Моим именем детей своих не называй. Мы уже давно не девушки, и
сентиментальность нам не к лицу. Коля, - обратился он к Брыскину, - выдай
товарищу Мамкину под расписку причитающуюся сумму по твердым государственным
ценам и добавь ему пятнадцать тысяч за жизнь в отдаленных районах. На
пятнадцать тысяч расписки не требуй...
Мамкин высморкался в платок и пару раз всхлипнул:
- Жалко продавать. Поймите чувство работника прилавка, когда после
стольких лет у него в магазине завелся товар. - Он пустил слезу и уткнул
лицо в платок. Плечи его вздрагивали.
- Я не могу видеть мужских слез, - с болью в голосе простонал
Дельцов. - Коля, выдай ему без расписки еще пять тысяч за нанесение
морального ущерба. Осуши слезы несчастному.
Но слезы несчастного не просохли и после следующих трех тысяч, выданных
без расписки, как выразился Дельцов: на предмет постройки моего монумента с
унитазом в руках и соответствующей надписью: "Спасшему районную торговлю".
Ну, а потом слезы Мамкина, как и каждые слезы, которые льются черезчур
долго, сделали сердце Гоги Дельцова черствым. Он замкнулся в себя и уселся
верхом на табурет ожидать, пока трагический талант Мамкина иссякнет. Лицо
Гоги сделалось каменным, как у родственника, который присутствует на
похоронах тещи, пропившей все состояние и ничего, кроме долгов, не
оставившей в наследство.
- Ты что, хочешь получить сталинскую премию, как известная плакальщица
и вопленица Василиса? - спросил Гога ледяным голосом после долгого
молчания. - Не хочешь продавать, так скажи сразу, что я, мол, хочу, чтобы
меня посадили за срыв торгового плана. Без меня не продашь ни одной
проклятой посудины! И если ты плачешь от радости, то я тебе эту слабость
великодушно прощаю. Но если ты плачешь от вековечной жадности купца и
стяжателя, то мы сейчас же уйдем и стряхнем с ног своих прах земли
орешниковской.
Гога Дельцов поднялся с табурета и сделал движение в сторону двери.
- Куда?! - жалобно всхлипнул Мамкин.
- Куда вы удалились? - передразнил его Дельцов. - Мы уезжаем в
древний город Углич, где за тысячу прошедших лет не построена и на следующую
тысячу лет не предусмотрена постройка канализации и водопровода и куда
прибыла большая партия унитазов. В Угличе работники советской торговли за
тысячу лет постигли мудрость не плакать, а наживаться.
- Берите все! - вздохнул Мамкин тоном ограбленного в темном переулке
миллионера, который просит оставить ему только жизнь.
- Талант! - искренне восхитился Гога Дельцов. - Век живи, век учись.
Совершенно новый метод психологического воздействия на покупателя. Ты,
Мамкин, за границей в два года мог бы состояние сделать. Но у нас твой
талант неприменим, у нас должен покупатель плакать, умолять и биться в
истерике...
Древний обряд купли и продажи был совершен всего в несколько минут.
Коля Брыскин с треском открыл портфель и отсчитал причитающуюся сумму.
- Прибавили бы на многодетность, - опять зарюмсал Мамкин, заметив,