"Александра Богданова. Освободите площадку! Лечу-у-у!.." - читать интересную книгу автора

Все вообще было организовано здесь в наилучшем виде, потому что в июле
месяце через Кузятин на Москву пошли не какие-нибудь там парижские
экспрессы, а поезда дружбы, увозившие в столицу на фестиваль юных французов,
немцев, венгров, греков, болгар - словом, всех тех, кто предпочитал
ненадежным воздушным линиям стальные рельсы и четкое расписание. В крупном
железнодорожном узле поезда ненадолго останавливались, и разноликая,
разноцветная, разноязыкая толпа высыпала из вагонов, как спелый горох из
стручков. За десять-пятнадцать минут стоянки она успевала протанцевать пару
танцев в кругу, скупить цветы и вишни, перезнакомиться со здешними джинсами
и маркизетами и даже обменяться с ними адреса ми. Потом бил вокзальный
колокол - кузятинцы, слава Богу, отстояли это свое право - перрон пустел,
фестивальные гости махали из уплывающих окон, а бабуси торопились домой за
свежими вишнями, потому что до следующего поезда оставались считанные часы.
Так было день и два, и три, и городу уже начинало казаться, что атмосфера
праздника сохранится здесь навсегда и поэтому следующий фестиваль Всемирная
федерация демократической молодежи постановит непременно провести в
Кузятине.
Но за день до открытия фестиваля с последним поездом дружбы из Рима,
затесавшись со своей гитарой в веселую итальянскую толпу, уехала в Москву
кузятинка Лариса Семар. С перрона проводил ее одобрительным лаем черный пес
Бурбон, по праву рождения призванный спасать людей в Швейцарских Альпах, но
по иронии судьбы вынужденный сторожить кузятинские сады. Отсутствия Ларисы
никто поначалу не заметил, к вечеру всполошилась мать, а утром следующего
дня, часов в десять, телеграфный аппарат на почте отстучал срочную
телеграмму: "я на фестивале тчк мне нравится тчк целую зпт ваша ляля".
Город пришел в волнение. До сознания кузятинцев, убаюканных весельем
фестивальных поездов, только теперь дошло, что они прозевали и не выдвинули
на мероприятие своего официального представителя и что самовольный поступок
Ларисы Семар может подорвать сложившийся в мире авторитет крупного
железнодорожного узла, потому что Семар девочка необычная (так говорит о ней
классная руководительница Маргарита Евгеньевна) или девочка "с пунктиком"
(так говорят все прочие кузятинцы, за исключением Бурбона и еще одного
человека, о котором речь пойдет ниже).
Разве нормальная, без "пунктика" девочка, скажем, Зоя Салатина, могла бы
написать в сочинении по "Герою нашего времени": "Если бы Печорин слетал в
космос, а Онегин занялся генетикой, у них не возникли бы вопросы "как жить?"
и "стоит ли жить вообще?" Они бы поняли - жить стоит. Жить, но не прозябать.
Иначе не стоит".
Маргарита Евгеньевна, женщина молодая, но сдержанная, проверяя сочинение,
пожала плечами и подумала: "Девочку, конечно, заносит, но обсуждать
сочинение в классе не стану; это может сказаться на ее психике. Зачитаю-ка я
лучше выдержки из умненькой Салатиной". И стала зачитывать: "Типичный
представитель своего класса, Печорин переезжает с места на место, ищет ответ
на вопрос: "стоит ли жить?" Он человек хотя и образованный, но знания
применить не может и потому оказывается "лишним человеком"...
На дворе стоял тогда октябрь, в оконных рамах жужжала муха, недалекие
пути стонали под тяжелыми товарняками, а голос Маргариты Евгеньевны и то,
что она читала, сливался в монотонный осенний гул, от которого сами собой
выплывали изо рта зевки и глаза слипались в электрическом желтом свете, тоже
ненужном и скучном. Лариса за последней партой слышала только этот осенний