"Людмила Богданова. Путешествие королевны." - читать интересную книгу автора

Подмастерью показалось еще, что она плачет.

- Не надо... - беспомощно сказал он.



Шрам на щеке Хели покраснел. Так бывало всегда, когда она волновалась либо
злилась. Имрир всегда удивлялся, что это не портит ее. Шрам затерся за
годы, и только когда что-то было не в порядке, вдруг проступал свежей
багряной полосой. Имриру удалось выцедить из Дира, откуда взялся шрам -
вино развязывает язык даже командиру экскорта, особенно после тяжелого
дневного перехода, когда усталость начисто гонит сон, и наскучит
засаленная корабельная колода... Тинтажель. Это грозное имя звучало для
Имрира странно, но теперь он ненавидел и боялся его.

А Хель... он любил ее даже такой. Ее удар спас ему жизнь, хотя... любят
ведь не за это. Он достаточно изучил ее в Ландейле и по дороге в Хатан, а
память еще и услужливо подставляла ощущение ее хрупких плеч в ладонях,
когда он поднимал ее с пола. И плевать ему было, сколько ей лет! Гобелен
пропал, жаль... Имрир вздохнул. Теперь он воин-мечник ее охраны. Как круто
повернулась судьба. Он, безвестный ювелир-подмастерье... Когда-то и Мэй
вот так.... Он не хотел думать о Мэе. Мэй остался там, за спиной, у него
Ландейл, а для Имрира дорога и великий Хатан, куда он едет со своей
Хозяйкой.



Но вспять безумцев не поворотить.

Они уже согласны заплатить

любой ценой ( и жизнью бы рискнули!),

чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

волшебную невидимую нить,

которую меж ними протянули.



Хатан Великий. Это золотые колокола в арочных переходах, кружево листвы и
розовые мостовые, и черный лес колонн храма Предка. Колонны, ступени,
витражные окна, могучий купол, похожий на шлем древнего воина, каскад
статуй, уходящий в серое небо. Чувство древнего мира, древнего леса,
давящего, неотсюдного. Этот храм был бы хорош в Кариане, где пьяно от
солнца, где столько солнца, что оно бы пронизало насквозь эти сумрачные
галереи , убивая в них древний ужас и затмив тусклый свет решетчатых
кубических фонарей; но здесь, в срединном Хатане, храм Щита почти что так
же неуместен и страшен, как в эркунских пределах, откуда вышли его жрецы.