"Евгений Федорович Богданов. Песни ветровые" - читать интересную книгу автора

алкоголя на снижение производительности труда". У него большой опыт.
Приезжает в колхоз или совхоз - толкует о белке и каротине, в лесопункте - о
влиянии алкоголя. У него дифференцированный подход к аудитории. Он на любую
тему может. Эрудит!
- Я не читаю на любую тему. Мой профиль - история литературы, теория
литературы. Быть всеядным - значит быть дилетантом.
- Видите ли, мы живем на периферии, наши возможности ограничены.
Лекторам приходится брать темы в зависимости от момента. Вот сейчас большой
спрос на международников. Это не случайно: рушатся диктаторские режимы и
монархии, народы освобождаются от гнета капитала. Продолжается мировая
революция. Не так ли? А империалисты чувствуют свой близкий крах и хватаются
за ядерную дубинку. Большой спрос на беседы о текущем моменте.
- Понимаю. Но момент - моментом, а у лектора должна быть привязанность
в какой-то избранной теме.
- Согласен. В принципе. Так вам организовать аудиторию? Ничего, и о
Блоке послушают.
- Сначала съезжу в Петровку, потом выступлю здесь. Хорошо?
- Добро! - Антрушев откинулся на спинку стула, прищурился. - Блок!
Александр Александрович! "Двенадцать", "Скифы", "Незнакомка"...
"Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!" - хороший был
поэт. Теперь таких нету...
На ветку сирени за окном сел воробей, она закачалась, по подоконнику
забегали нежные лиловые тени.
- Ну, я пойду в леспромхоз, - Галя поднялась.
Антрушев рассказал ей, куда пройти, к кому обратиться, и, когда она
ушла, по телефону предупредил Михеева.

3

Председатель профсоюзного комитета леспромхоза Михеев, он же
руководитель лекторской группы, показался Гале человеком немногословным и
флегматичным. По внешности он мало был похож на интеллигента. Невысокий,
широкоплечий, с прической ежиком, крепкой шеей и большими руками, он словно
бы пришел в этот крошечный уютный кабинет прямо из леса, от бензомоторной
пилы.
В кабинете у него все просто, но основательно: приземистый канцелярский
стол, бронзовая, потускневшая от времени чернильница, сохранившаяся с тех
времен, когда еще не было шариковых ручек, латунная, по-видимому выточенная
токарями-ремонтниками, круглая пепельница. Под настольным стеклом -
табель-календарь, в шкафу, за протертыми до блеска стеклами, несколько папок
с бумагами. Единственное окно выходило на главную бойкую улицу.
Михеев неторопливо поднялся из-за стола и подал Гале, как бы бережно
неся, тяжелую и жесткую ладонь.
- Здравствуйте, садитесь.
Галя села и осмотрелась. Она не умела скрывать свое любопытство,
которое так и светилось в ее больших внимательных глазах. Михеев
почувствовал неловкость от слишком пристального взгляда референта, он крепко
сцепил пальцы на столе.
- Я вас слушаю, - вежливо сказал он.
- Вы давно тут работаете? - поинтересовалась Галя.