"Евгений Федорович Богданов. Когда отцветают травы (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

- Мне не от кого их получать.
- Разве у тебя нет родных?
- Нет...
Потом она разоткровенничалась, и я узнал от нее, что фашисты
повесили ее отца. И когда немецкий офицер выбил у него из-под ног
ящик, Ольга стояла в толпе деревенских жителей и не могла ни кричать,
ни плакать.
- Всё было как во сне - жутком, тягостном, мрачном, - говорила
она. - И когда меня привели в избу, я упала на пол. Сделался обморок.
Я помню только, что соседка лила мне на лицо, на грудь воду из
ковшика... А мама умерла еще до войны.
Когда их село освободили наши части, Ольга пошла служить в армию,
чтобы отомстить за отца. Она хотела стать снайпером, но при проверке у
нее обнаружили близорукость и направили в связь.
Говорила она об этом тихо, неестественно напряжённым голосом.
Голубые глаза ее стали темными. Она смотрела в сумрачный угол
землянки, и я испугался этого взгляда: столько в нем было тоски и
глубокой ненависти.
Я подумал тогда, что наша юность пришла к нам в сорок первом году
и в том же году закончилась, когда началась война и мы пошли на фронт.
Наступила середина октября. Лес усеял землю мокрыми жухлыми
листьями. В стоячих болотцах прибавилось холодной дождевой воды. По
ночам с запада доносились глухие раскаты артиллерийской стрельбы. Над
лесами пролетали наши бомбардировщики, направляясь к линии фронта.
Как-то вечером я принял радиограмму, адресованную по шифру
капитану Коломийцеву, командиру роты связи. Выключил аппаратуру и
пошел в землянку командира. У входа в блиндаж, где была рация, стоял
часовым Петька Королев - невысокий, рыжеватый паренёк-иркутянин. Он
сказал, что у капитана в щель просвечивает огонек и надо закрыть
чем-нибудь окно. Я побежал к землянке Коломийцева, схватил валявшийся
поблизости клок соломы и прикрыл щель. Спустившись вниз, к двери,
услышал голос командира роты. Дверь была тонкая.
- Чудачка. Может быть, меня завтра убьют, а, может, тебя... - и
после паузы: - А, может, и обоих. Жизнь такая!
И сразу послышался из-за двери резкий голос Ольги:
- Нельзя всё на войну списывать. А где человеческое достоинство?
Где уважение к людям?
- Извини, - после длительного молчания сказал Коломийцев тихо. -
Можешь идти... - и добавил уже резко и раздосадованно: - Идите!
Я постучал, и едва отворил дверь, как, чуть не сбив меня с ног,
выбежала Ольга. Коломийцев сидел за дощатым столиком, на котором
горела коптилка из гильзы. Воротник гимнастерки у капитана расстегнут,
портупея брошена на койку, застланную плащ-палаткой. На столике - две
кружки, алюминиевая фляжка, печенье и колбаса. Командир посмотрел на
меня угрюмо и спросил недовольно:
- Что случилось?
- Вам радиограмма от начальника связи корпуса.
- Идите, - сухо произнес Коломийцев, взяв шифровку, и потянулся
за планшетом.
Я вышел. На улице вызвездило. Было свежо. Над лесом что-то