"Фред Бодсворт. Чужак с острова Барра (роман) " - читать интересную книгу автора

Она забыла о публике,
И заметила ее присутствие уже в середине бурного, стремительного
рондо третьей части, и вспомнился другой скрипичный концерт, сочиненный
великим Паганини. Этот концерт, объяснял Паганини, изображает сцену в
тюрьме: узник молит небеса об освобождении. И тут она вдруг поняла: она
и есть тот узник, томящийся в тюрьме, которую воздвиг собственными
руками. Мысли ее вернулись к концерту Мендельсона. Она знала, что
никогда не играла так хорошо. Все тончайшие звучания слетали из-под ее
смычка легко, без малейших усилий.
Потом кто-то зашаркал, неделикатно напомнив Мэри о публике, для
которой она, собственно, и играла. Теперь Мэри вновь увидела их всех, их
красные, грубые лица, их грязную одежду.
Но то, что она увидела, привело ее в замешательство. Широко раскрытые
глаза глядели на нее как зачарованные, на всех лицах застыл
благоговейный ужас и восторг.
Когда она кончила, несколько секунд стояла напряженная тишина, затем
грянули бурные, продолжавшиеся с минуту аплодисменты. Наконец они
улеглись, и Мэри заняла свое прежнее место. Это была первая счастливая
минута с тех пор, как она получила письмо от Джона Уатта. Как хорошо,
что она пришла сюда.
Но ее триумф длился недолго. Опять начались танцы, и Мэри, как
всегда, осталась подпирать стенку. Но не одна она. Вторым был парень, и
потому их неизбежно потянуло друг к другу.
Сэмми Макдональд попытался станцевать вальс, но проделал он это
весьма неловко и теперь сидел, одинокий и застенчивый, на скамейке у
стены. Он посматривал на низенькую, толстощекую барышню, которая играла
на скрипке: она сидела у противоположной стены и тоже почти не
танцевала. Объятый робостью и волнением, он выждал еще несколько танцев,
а потом через весь зал подошел к ней и уселся рядом.
- Мне понравилось ваше бренчанье, - сказал он.
- Спасибо, - ответила Мэри.
Сэмми Макдональду слова поддавались с трудом, и Мэри вскоре заметила,
что это она ведет разговор. Большой Сэмми, широкогрудый, краснолицый, с
густой копной светлых волос и большими усами, был полной
противоположностью чопорному Джону Уатту, единственному мужчине, с
которым Мэри была близко знакома. Мэри тотчас же решила, что Большой
Сэмми болван, но с ним нескучно, потому что он умел прекрасно слушать,
что говорят другие, но если даже он и болван, то, по крайней мере,
красивый болван, и Мэри почувствовала, как притягивает его грубая,
неотесанная мужественность.
В тот вечер Большой Сэмми проводил Мэри на трамвае домой и
благоговейно нес ее скрипку. У дверей ее дома оба смущенно остановились.
- Рад бы радехонек повидаться с вами, - сказал он, заговорив от
волнения с сильным шотландским акцентом.
- Буду рада вновь увидеться с вами, мистер Макдональд, - быстро
ответила Мэри. - Как насчет завтрашнего вечера, не хотите зайти?
Они расстались, даже не пожав друг другу руки. В ту ночь Мэри заснула
в смятении и тревоге из-за того, что она натворила, - она действительно
не ведала, что творит. Знала только, что смерть отца и одиночество,
мучительная тоска по Джону Уатту и мелодии Мендельсона настроили ее на