"Жан Бодрийяр. Эстетика утраты иллюзий" - читать интересную книгу автора

современного искусства. В одно мгновение товар-объект, товар-знак
подвергается ироничной сакрализации - это единственный ритуал, сохранившийся
у нас, ритуал прозрачности. Но когда тот же Уорхолл рисует свои "Суповые
Коробки" в 1986, он пребывает уже не во вспышке, но в стереотипе симуляции.
В 1965 году он напал на концепцию оригинальности оригинальным образом. В
1986 он воспроизвел неоригинальность неоригинальным способом. В 1965 году
весь эстетический травматизм вторжения товара в сферу искусства был схвачен
с аскетизмом и иронией (аскетизм товара, его одновременно пуританский и
феерический аспект - "энигматический" аспект, как говорил Маркс) и опростил
мгновенно всю художественную практику. Гениальность товара, злой гений
товара вдохновил новую гениальность искусства - гениальность симуляции.
Ничего из этого не осталось к 1986 году, когда просто рекламный гений
проиллюстрировал новую фазу товара. Снова официальное искусство
эстетизировало товар, впав в ту самую сентиментальную и циничную
эстетизацию, которую заклеймил Бодлер. Можно было бы посчитать, что речь
идет о еще более возвышенной иронии - проделать тот же трюк спустя 20 лет. Я
так не думаю. Я уверен в (злом) гении симуляции, я не верю в его фантом. Ни
в его труп (даже в стерео варианте). Я знаю, что спустя несколько столетий
не будет никакой разницы между подлинным городом Помпеи и музеем Поля Гетти
в Малибу, между Французской революцией и ее олимпийским чествованием в Лос
Анжелесе в 1989 году. Но пока еще мы живем в мире, где разница все же
существует.

Образы, в которых нечего видеть

Вся дилемма состоит в следующем: или симуляция необратима, по ту
сторону ее ничего не существует, она даже не событие, но наша абсолютная
банальность, ежедневная низость, мы пребываем отныне в окончательном
нигилизме и готовимся к бессмысленному повторению всех форм нашей культуры,
ожидая иного непредсказуемого события - но откуда ему взяться? Или
существует все же искусство симуляции, ироническое качество, которое всякий
раз вызывает к жизни видимости мира, чтобы разрушить их? В противном случае,
как сплошь и рядом сегодня, искусство представляет собой лишь яростные
нападки на свой собственный труп. Не следует добавлять то же самое к тому же
самому, и так до бесконечности, до бездны: это - бедная симуляция. Нужно
отобрать, вырвать то же самое у того же самого. Нужно, чтобы каждый образ
вычитал из реальности мира, нужно, чтобы в каждом образе что-то исчезало,
при этом нельзя уступать соблазну уничтожения, окончательной энтропии,
необходимо, чтобы исчезновение оставалось живым - в этом секрет искусства и
соблазнения. Есть в искусстве - и это касается как современного искусства,
так и искусства классического - двойное постулирование, двойная стратегия.
Импульс к уничтожению, к стиранию всех следов этого мира и этой реальности,
и сопротивление этому импульсу. По словам Мишо, художник - тот, "кто
сопротивляется изо всех своих сил фундаментальному импульсу к тому, чтобы не
оставлять следов".
Искусство стало иконоборческим. Современное иконоборчество состоит не в
том, чтобы разбивать образы, но в том, чтобы создавать образы, бесконечно
нагромождать друг на друга образы, в которых нечего созерцать. Это буквально
образы, которые не оставляют следов. Они, собственно говоря, не имеют
эстетических последствий. Но за каждым из них что-то исчезает. Это их