"Жан Бодрийар. В тени молчаливого большинства" - читать интересную книгу автора

[28]
парадоксально - это не молчание, которое не говорит, это молчание,
которое накладывает запрет на то, чтобы о нем говорили от его имени. Оно,
стало быть, является отнюдь не формой отстраненности, а совершеннейшим по
своему характеру оружием.
У молчаливого большинства не бывает представителей - репрезентация
расплачивается за свое прошлое господство. Массы уже не инстанция, на
которую можно было бы ссылаться, как когда-то на класс или народ.
Погруженные в свое молчание, они больше не субъект (прежде всего не субъект
истории) и, следовательно, не могут войти в сферу артикулированной речи, в
сферу представления, не могут проходить "стадию (политического) зеркала" и
цикл воображаемых идентификаций [15]*).
Отсюда их главная особенность: не будучи субъектом, они уже не могут
оказаться отстраненными [alines] от самих себя - ни в языке собственном
(у них его нет), ни в любом другом, который претендовал бы на то, чтобы им
стать [16]*. Но тогда революционные ожидания
напрасны. Ибо они
[29]
всегда основывались на вере в способность масс, как и класса
пролетариев, отрицать себя как таковых. Однако масса - это поле поглощения
и имплозии,а не негативности и взрыва.
Масса избегает схем освобождения, революции и историчности - так она
защищается, принимает меры против своего Я. Она функционирует по принципу
симуляции и мнимого референта, предполагающему политический класс-фантом и
исключающему какую-либо "власть" массы над самой собой - масса есть в то же
время и смерть, конец политического процесса, которому она могла бы
оказаться подконтрольной. Она губит и политическую волю, и политическую
репрезентацию.
Долгое время казалось, что апатия масс должна приветствоваться властью.
У власти сложилось убеждение, что чем пассивнее массы, тем эффективнее можно
ими управлять. Исходя из него она и действовала в период, когда властные
механизмы были централизованы и бюрократизированы. Однако сегодня
последствия этой стратегии оборачиваются против самой власти: безразличие
масс, которое она активно поддерживала, предвещает ее крах. Отсюда
радикальная трансформация ее стратегических установок: вместо поощрения
пассивности - подталкивание к участию в управлении, вместо одобрения
молчания - призывы высказываться. Но время уже ушло. "Масса" стала
"критической",
[30]
эволюция социального сменилась его инволюцией [17]* в поле инертности [18].
От масс постоянно требуют, чтобы они подали свой голос, им навязывают
социальность избирательных кампаний, профсоюзных акций, сексуальных
отношений, контроля за руководством, празднований, свободного выражения
мнений и т. д. Призрак [spectre] должен заговорить, и он должен назвать свое
имя. Молчание масс, безмолвие молчаливого большинства - вот единственная
подлинная проблема современности.
На то, чтобы удержать эту массу в состоянии управляемой эмульсии и
защититься от инерции ее неконтролируемой тревожности, тратится огромная
энергия. Воля и репрезентация над массой уже не властвуют, но она
сталкивается с напором диагностики, чистой проницательности. Она попадает в