"Жан Бодрийяр "Прозрачность зла" [V]" - читать интересную книгу автора

достойным музея. Все заявляет о себе, все самовыражается, набирает силу и
обретает собственный знак. Система скорее функционирует за счет
эстетической прибавочной стоимости знака, нежели за счет прибавочной
стоимости товара.
Идут разговоры о дематериализации искусства и вместе с тем о
минимальном искусстве, о концептуальном искусстве, об эфемерном искусстве,
об антиискусстве, о целой эстетике прозрачности, исчезновения,
дезинкарнации, но в действительности эта эстетика повсюду обретает свое
материальное воплощение в операционной форме. Впрочем, именно поэтому
искусство вынуждено уменьшаться, изображая собственное исчезновение. И оно
совершает это уже в течение века, следуя всем правилам игры. Как все
исчезающие формы, искусство пытается возрасти посредством симуляции, но
вскоре оно окончательно прекратит свое существование, уступив место
гигантскому искусственному музею искусств и разнузданной рекламе.
Головокружительные эклектические формы и забавы были присущи уже
барокко. Но головокружение от искусства - это головокружение чувственное.
Как и приверженцы стиля барокко, мы являемся неутомимыми создателями
образов, но в тайне все-таки остаемся иконоборцами. Но не теми, кто
разрушает образы, а теми, кто создает изобилие образов, ничего в себе не
несущих. Большинство современных зрелищ, видео, живопись, пластические
искусства, аудиовизуальные средства, синтезированные образы - все это
представляет собой изображения, на которых буквально невозможно увидеть
что-либо. Все они лишены теней, следов, последствий. Все, что мы можем
почувствовать, глядя
на любое из этих изображений, - это исчезновение чего-то, прежде
существовавшего. В них и нет ничего иного, кроме следов того, что исчезло.
Все, что очаровывает в картине, выполненной в одном цвете, - это
восхитительное отсутствие всякой формы. Это стирание всякого эстетического
синтаксиса, происходящее еще под видом искусства, завораживает так же, как
совершающееся еще на уровне представления стирание половых различий в
транссексуальности. Эти изображения ничего не скрывают и ничего не
показывают, в них присутствует какая-то отрицательная напряженность. Одно
из огромных преимуществ ящика Кэмпбелла Энди Вархоля в том, что не надо
больше задаваться вопросом о красоте или безобразии, о реальном или
вымышленном, о превосходстве или несовершенстве, подобно тому, как
византийские иконы позволяли не задаваться больше вопросом о существовании
Бога, но люди при этом не переставали верить в Него.
Это и есть чудо. Наши образы похожи на иконы: они позволяют нам
продолжать верить в искусство, избегая при этом вопроса о его
существовании. Таким образом, быть может, следует рассматривать все наше
современное искусство как ритуал, придавая значение лишь его
антропологической функции и не высказывая никаких суждений эстетического
характера. Вероятно, мы вернулись к культурному уровню первобытного
общества (умозрительный фетишизм рынка искусства сам является частью
ритуала призрачности искусства).
Мы оказались в окружении то ли ультраэстетики, то ли инфраэстетики.
Бесполезно искать в нашем искусстве какую-либо связность или эстетическое
предназначение. Это было бы подобно стремлению отыскать небесную голубизну
среди инфракрасного или ультрафиолетового.
В этом смысле мы, не будучи ни среди прекрасного, ни среди