"Детлеф Блюм. Тайна придворного шута " - читать интересную книгу автора

она вид отца.
- Дочке сейчас лучше помолчать, - буркнул в ответ Симон, не удостоив ее
взглядом, и отправился в соседнюю комнату, чтобы пролистать утренние газеты.
Завтрак, приготовленный Джулией для Симона, явно был призван сгладить
последствия мучившего его похмелья: свежие огурчики, яичница с беконом,
колбаски, селедочка, бульон, зеленый чай и свежевыжатый апельсиновый сок.
Просматривая статью о завершившемся вчера конгрессе этнографов, Клаудиа
старалась не шуршать газетными страницами, чтобы не мешать отцу. Она
прекрасно знала: если тот начинал разговаривать с ней в третьем лице,
следовало быть очень осторожной. Невольно ей в голову пришла цитата из
Элиаса Ганетти: "Там люди читают газеты два раза в год: когда заболевают и
когда выздоравливают". Она не знала, знаком ли этот пассаж отцу, но вслух
процитировать классика не решилась.
Симон не успел побриться и причесаться, волосы его выглядели словно
стог сена, разметанный летней непогодой. Этот удручающий пейзаж тем не менее
не испортил девушке воскресного настроения. Единственное, что не очень
радовало, - установившаяся этим летом жара. На часах не было еще и десяти, а
от ночной прохлады не осталось и следа. Солнце палило нещадно. Клаудиа
прикрыла глаза и поудобнее устроилась в плетеном кресле. Она наслаждалась
тишиной, царившей вокруг, с неудовольствием думая лишь о том, что сегодня,
как и каждое первое воскресенье месяца, в их доме состоится собрание клуба
Фонтане <Фонтане, Теодор (1819-1898) - выдающийся немецкий писатель>. Симон,
конечно, приведет себя к этому времени в порядок, и Клаудиа уже
представляла, как отец, опираясь на трость из черного дерева, приветствует в
холле гостей, убедительно давая понять каждому, что особенно рад видеть
именно его.
Симон едва ли был выше среднего роста. Многие дамы, приходившие в дни
собраний клуба в их дом, были выше его. Но весь его внешний вид, зоркие
темные глаза, привлекательное лицо с четко обозначенными чертами,
ненавязчивая элегантность, а также умение располагать к себе людей, все, что
Клаудиа со смешанным чувством иронии и восхищения именовала "мистерия
великой гармонии", позволяло ему почти повсюду быть в центре внимания. Тем
более у себя дома, когда он выступал в роли гостеприимного хозяина.
Буркнув что-то по поводу того, что не мешало бы привести себя в
порядок, Симон поднялся и направился в ванную. Клаудиа не слушала его,
погрузившись в размышления об удивительном манускрипте, прочитанном ею
недавно. Она думала о том, что надо непременно показать отцу этот раритет...
но не сейчас, а чуть позже, когда отец приведет себя в порядок и вновь
займет свое место за столом, чтобы выкурить обязательную утреннюю сигару.
Воскресные утренние часы, которые Симон посвящал ей одной, были самыми
любимыми. Можно было поболтать ни о чем, обсудить прочитанные книги, не
отказывая себе в удовольствии немного поспорить. Сегодня Клаудиа
намеревалась сообщить отцу нечто особенное.
Симон старался не смотреть на себя в зеркало, пока не побрился и не
принял душ. Отражение собственного лица, помятого и заспанного, всегда
вызывало в нем чувство отторжения. Когда же, приведя себя в порядок, Симон
наконец подошел к зеркалу, он не мог не улыбнуться. Пятьдесят четыре
прожитых года не оставили на не тронутом морщинами лице почти никаких
следов. Симон прошел в спальню, чтобы переодеться. Одежда уже была
приготовлена. Это была одна из привычек, выработанных еще с детства. Как бы