"Бертран Блие. Вальсирующие, или Похождения чудаков " - читать интересную книгу автора

Ее пристальный взгляд убивает меня!.. Она обрабатывает мою медленную смерть
с ловкостью ювелира!.. И чтобы полюбоваться полировкой, время от времени
отступает. Настало время навести последний глянец! Шедевр готов, и она может
насладиться его прекрасным молочком.

* * *

Две минуты спустя.
Жанна попросила погасить свет... Темнота приносит облегчение, как
теплая ванна. Я отбрасываю свою смехотворную одежду, я совершенно изменился,
с каким удовольствием я погружаю пальцы ног в мягкий ковер. В торжественной
комнате совершенно тихо. Что делают другие? Мои глаза привыкают к темноте, я
вижу неподвижную бледную фигуру слева от себя... И пытаюсь приблизиться к
ней... Кончиками пальцев узнаю Пьеро. "Где она?"
Свет зажигается. Люстра горит всеми огнями.
Жанна стоит у двери, по-прежнему одетая, по-прежнему в черном. В ее
глазах читается потрясение. Ослепление. Мы застыли тоже. Она недоверчиво
взирает на Пьеро, который готов преподнести ей подарок. Останавливается на
определенном расстоянии и осторожно протягивает руку, чтобы ощутить его.
- Разденься, - говорит Пьеро, отходя назад.
Нет. Она не хочет... Ей надо, чтобы ее видели, не видя. Она подбирает
наши сорочки, делает из них крепкие повязки на глаза, завязывая сзади
рукавами. Мы позволяем ей себя ослепить, не споря, не сопротивляясь, не
выражая неудовольствия.
- Обещайте, что не снимете их!
Обещаем. Мы просто не способны сопротивляться любым ее капризам, лишь
бы она повела нас, куда ей хочется!
Мы стоим в темноте. Теперь электричество не мешает нам. Кругом полная
тишина. В номере "люкс" никто не двигается.
- Что вы делаете?
- Раздеваюсь, - отвечает Жанна.
У нас нет никакого желания снимать повязки. Так куда лучше! Меня берут
за руку и подводят к краю постели, укладывают на нее, просят быть паинькой,
заставляют ждать в трепетном волнении. И тут я чувствую, как их тела падают
рядом со мной одно на другое. "Мой маленький, - шепчет она ему. - Мой
маленький!" Их сотрясают все более безумные спазмы. Они все стремительнее
уносятся вверх по склону, а затем с криками скатываются с него, и Жанна
разражается невыносимыми, раздирающими рыданиями. Я набрасываюсь на них,
прижимаю к себе, умоляю ее не плакать, а она не находит ничего лучшего, как
произнести "спасибо!". Умоляю ее помолчать! Губы ее ледяные. "Мы больше не
расстанемся, - говорю ей. - И каждый день все будет как сейчас". И тогда я
сбрасываю свою повязку, повязку Пьеро и кричу ему: "Смотри!"
Она красива, она не сердится, позволяет любоваться собой, пытаясь
улыбнуться сквозь слезы... Но вот наступает момент, когда мы видим только ее
голое тело. Пьеро отступает, я тоже. Руки Жанны опускаются между бедрами,
которые сжимаются, и она обреченно говорит: "Вот так..."
У нее совершенно отсутствуют груди. На их месте два пустых мешка,
прикрепленных к торсу бывшей заключенной. Можно пересчитать ее ребра. У нее
невероятно тонкая талия и вмятый живот. Мне приходится силой раздвинуть ее
руки. Она всячески сопротивляется. На помощь приходит Пьеро. Мы оба берем ее