"Олег Блоцкий. Телефонный разговор (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Изредка приходили письма от жены. Почерк торопящийся, размашистый - и
все больше о дочурке: ходит, говорит, смеется. О делах домашних совсем
коротко: деньги получила, передачку - тоже. Платье впору пришлось. Да, не
забудь про сапожки на каблуке и дубленку - приталенную и с широким
воротником из ламы. Размеры я тебе посылала. Но на всякий случай пишу еще
раз. Дочка только о тебе и говорит...
От писем таких совсем муторно становилось ротному - так тянуло домой.
Но Стогов крепился, молчал и лишь по ночам скрипел зубами во сне или же,
хрипя, задыхаясь и матерясь, повторял команды из прошедшего боя. Его будили
товарищи. Старлей доставал трясущимися руками сигарету и курил, постепенно
успокаиваясь.
Но через несколько дней вновь перед глазами вставали жена с дочуркой. И
отогнать такие видения было очень непросто.
Захотелось Стогову позвонить домой, и совсем голову потерял от этого.
Даже во снах все чаще видел он, как разговаривает с женой. Сны были такими
волнующими, чистыми и живыми, что старлей от этого просыпался и долго лежал
во тьме, закинув руки за голову. А над кроватью фотография, откуда,
улыбаясь, смотрит жена, обнимая насупившуюся дочурку, сидящую на ее коленях.
Легендарная Советская Армии, чьей частью являлся старший лейтенант и
без которой он себя просто не мыслил, да семья - вот и все, что было в
недолгой и тяжелой жизни бывшего детдомовца Андрея Константиновича Стогова.
Он и фамилию носил такую лишь потому, что был найден младенцем крестьянами в
нише, устроенной кем-то на колхозном поле в стогу сена.
Много сил отдал ротный, чтобы попасть в колонну на Хайратон. К кому он
только ни ходил, кого ни упрашивал, с кем только ни разговаривал. И
добился-таки своего - он в колонне.
Темно-зеленой гусеницей-многоножкой из десятков бронированных и крытых
брезентом машин вытянулась колонна перед дорожно-контрольным пунктом.
Поднимается шлагбаум - лопасть вертолета, выкрашенная черно-белой краской, и
машины, окутываясь едким сизым дымом, ревя от нетерпения, бросаются вперед.
Извиваясь, разрывается гусеница на множество мелких частей.
Ходко идут машины по разбитому асфальту. Тянутся вдоль дороги
виноградники. За ними гряда разрушенных серых дувалов с неровными
осыпающимися ребрами. Рядом с дорогой советские посты: такие же дувалы,
только целые, колючей проволокой и минными полями обнесенные. А сверху, на
флагштоке, выгоревшие красные лоскуты.
Вдоль всей трассы, на особенно опасных ее участках, - танки, в землю
вползшие, стволы развернули в сторону изумрудно-ядовитой "зеленки". За их
пулеметами, по пояс люками обрубленные, сгорбившиеся солдаты - в касках и
бронежилетах - по сторонам глядят.
Наматывается блестящая, от солнца стального цвета, дорога на колеса.
Смотрит на нее Стогов и думает о доме.
Дома, а вернее в том городе, где служил до Афгана старлей, перед самым
своим отъездом в Афган добился Андрей для своей семьи квартиры. Нелегкое это
было дело. Командиры крепко жали старшему лейтенанту руку, желали успехов на
новом месте службы и говорили, что гордятся Стоговым, верят, что он их не
подведет. Офицер слушал все это молча, нахмурившись, и все ждал, когда же
они заговорят о квартире.
Снимал Андрей комнату в бревенчатом доме с русской печью, которая все
никак не хотела топиться, ютился там с семьей и сейчас надеялся, что по