"Лоуренс Блок. После первой смерти" - читать интересную книгу автора

лицо светловолосого мужчины.
Через две двери от меня из номера вышел мужчина в банном халате,
пересек коридор и вошел в ванную. Он оставил дверь незапертой.
Он был примерно моего телосложения, чуть полнее. Я выскользнул из своей
комнаты, запер дверь и босиком прокрался по коридору в направлении ванной.
Журчала вода - мужчина наполнял ванну. Значит, время у меня есть.
Я прошел к его номеру и открыл дверь. В холле раздались шаги, и сердце
у меня екнуло, но я тут же сообразил, что никто не знает, что это не мой
номер. Я вошел внутрь и заперся.
В комоде лежало чистое нижнее белье и носки; Свежей рубашки не было.
Слегка потертая на локтях клетчатая фланелевая рубашка, которую я снял с
крючка в шкафу, оказалась мне велика. У бывшего владельца рубашки оказалась
только одна пара брюк - из шерстяной ткани, темно-коричневого цвета, со
"стрелками" и отворотами. Мешковатые, в талии они были мне широки почти на
четыре дюйма. Я застегнул его пояс на последнюю дырку, и брюки на мне
удержались. Ширинка у этих брюк была не на молнии, а на пуговицах. Я уже не
помнил, когда последний раз видел такие штаны.
В отличие от остальных вещей, его ботинки были мне малы. Тяжелые
старомодные кожаные башмаки. Шнурки были порваны и связаны. Я с трудом
всунул ноги в ботинки и завязал шнурки.
Его бумажник лежал в ящике комода. Он не был мне нужен, так же как не
было нужно его водительское удостоверение, карточка профсоюза моряков и
презерватив. В бумажнике лежали две однодолларовые бумажки и одна
достоинством в пять долларов. Я вытащил три купюры, потом, поколебавшись,
положил две долларовые бумажки обратно. Я сунул деньги в карман - теперь уже
в свой карман, поскольку законное владение относится к фактическому примерно
в соотношении девять к десяти, - вышел из его номера и поспешил к себе в
комнату.
С его ремнем штаны держались лучше. Нет, они по-прежнему не сидели как
влитые, но то же можно было сказать и о ботинках и рубашке. В моей ситуации
это едва ли было важно.
Красть у бедняка мне было тяжело. Ему будет до слез жалко одежды, пяти
долларов, всего остального. Лучше бы я украл у человека побогаче, но люди с
деньгами не останавливаются в таких гостиницах, как "Максфилд", разве что на
пару часов. И все же мне было тяжело.
Судя по тому, что значилось на его водительском удостоверении и
профсоюзной карточке, он был на пятнадцать лет старше меня. Его имя было
Эдвард Болеслав. Мое - Александр Пенн. Друзья, наверное, зовут его Эд или
Эдди. Когда у меня были друзья, они звали меня Алексом.
Теперь на мне была его одежда, а в кармане лежали пять из его семи
долларов.
Времени не было. Он не мог мыться вечно. Скоро он насухо вытрется
полотенцем, протрусит в своем махровом халате через коридор в номер и
обнаружит, что его обокрали. К этому моменту мне лучше исчезнуть.
Я открыл дверь. Бросив прощальный взгляд на мертвую шлюху, я вдруг
испытал сильнейшее отвращение. К такой реакции я совершенно не был готов и
чуть было не заорал благим матом. Взяв себя в руки, я вышел из комнаты,
запер дверь (все равно дверь откроют и девушку найдут, запирай не запирай -
это ничего не меняет) и пошел по коридору туда, где, указывая выход, горела
красная лампочка. Преодолев три скучных лестничных пролета, я спустился на