"Джеймс Блиш. Аргументы совести." - читать интересную книгу автора

- В море? - едва слышно спросил Руиз-Санчес.
- Да, в море. Потом мы выходим и до следующего брачного сезона
возвращаемся к прерванным делам.
- Да, но что происходит с детьми?
- Ничего особенного, они заботятся о себе сами, если могут. Конечно многие
погибают, но особенный урон наносят потомству наши прожорливые сородичи -
большие рыбоящеры, поэтому при любой возможности мы убиваем их. Но когда
приходит время, большинство детей возвращается на берег.
- Возвращаются на берег? Чтекса, я не понимаю. Почему же они не тонут,
после рождения? И если они выходят на берег, то почему же мы никогда не
видели ни одного из них?
- Конечно вы видели их, - сказал Чтекса. - А еще чаще слышали их голоса.
Идем со мной. Он поднялся и пошел в фойе. Руиз-Санчес последовал за ним,
его голова шла кругом от предположений.
Чтекса открыл дверь. Священник опешил, увидев что ночь была уже на исходе
- облачное небо на востоке чуть порозовело. Разнообразное движение и пение
джунглей не уменьшились. Раздался высокий, шипящий свист и над городом в
сторону моря проплыла тень птеродона. Со стороны илистого мелководья
донесся хриплый лай.
- Вот, - мягко сказал Чтекса. - Ты слышишь?
Сидящее на мели существо - невозможно было узнать его сразу - снова
раздраженно захрипело.
- Сначала конечно трудно, - сказал Чтекса. Но самое страшное для них уже
позади. Они выбрались на берег.
- Чтекса, - сказал Руиз-Санчес. Ваши дети - это легочные рыбы.
- Да, - сказал Чтекса. - Это и есть наши дети.





Y

Потом стало ясно, что именно беспрерывный лай легочной рыбы поверг
Руиза-Санчеса в обморок когда Агронский открыл перед ним дверь. Поздний
час и переживания сначала по поводу болезни Кливера, а затем из-за
разоблачения его откровенного обмана, тоже подействовали на него. К этому
необходимо добавить растущее по пути домой, под светлеющим небом, чувство
вины по отношению к надолго оставленному Кливеру и, конечно шок оттого,
что Мишель и Агронский вернулись именно тогда, когда он пренебрег своими
обязанностями.
Но главной причиной такого состояния священника был звенящий до сих пор у
него в ушах лающий крик детей Литии.
Через несколько мгновений он пришел в себя и обнаружил, что Агронский и
Мишель усадили его на стул в лаборатории, и пытались не потревожив и не
свалив его на пол, снять плащ, что было так же невыполнимо, как, например,
попытаться снять не снимая пиджак жилет. Он неуверенно вытащил руку из
рукава плаща и поднял глаза на Мишеля.
- Доброе утро, Майк. Прости мои дурные манеры.
- Не глупи, - спокойно сказал Мишель. - Как бы то ни было, но сейчас тебе