"Николай Николаевич Блинов. Флаг на грот-мачте (Повесть) " - читать интересную книгу автора

застрелили, так он хотел меня приспособить. Он хлыстом сек. Я от него
убежал. - Никита вздохнул и замолчал.
- Жалеешь, что убежал? - спросил Ленька.
- Соньку маленько жалко, - сказал Никита. - Он ее тоже бил.
- Гад он, твой циркач! - решил Ленька. - Только у тебя тоже не все
хорошо получается. Там какая-то Сонька, здесь Эрна оказалась. И охота тебе
с девчонками связываться!
- Ты что, всерьез? - обиделся Никита.
- Не туда смотришь, куда надо, вот что! Ты понял, о чем Костя,
патрульный этот, пел?
Никита пожал плечами:
- Чего тут понимать? Про свою дружину пел: "Уже четыре долгих года
терпели, братья, мы невзгоды, но верю я, что пятый год дружине счастье
принесет".
- Революция в каком году была?
- Ну, в семнадцатом.
- А сейчас год двадцать второй. Пятый год Советской власти! Понял
теперь, что это за песня? Недаром скаут-мастер ему допеть не дал и про
какого-то Ганьяму затянул. Смотреть и понимать надо!
Тут они повернули на Соборную улицу, и Ленька схватил Никиту за
рукав. Прямо на них шел Гленарван. Золотом отливали начищенные пуговицы
флотского кителя, загорелое лицо обрамляли рыжеватые баки. Поравнявшись с
ребятами, он окинул их внимательным взглядом и скрылся за забором. Они, не
сговариваясь, повернули следом и выглянули из-за угла. Когда чуть
покачивающаяся спина Гленарвана удалилась на достаточное расстояние,
Ленька шепнул:
- Пошли!
И они пустились обратно.
У памятника Ломоносову Гленарван свернул во двор бойскаутской
дружины. Ребята приникли к щелям забора.
На крыльце штаба дружины стоял скаут-мастер Павлик. Гленарван подошел
к нему и поднял руку с тремя вытянутыми пальцами вровень с плечом. Павлик
ответил ему таким же салютом и что-то сказал. Потом они скрылись в дверях
штаба.
- Смотри-ка, да они кореша, - удивился Никита.
- Ничего не понимаю. Карпа выдумал Гленарвана. Мы за ним следили. И
тут опять он.
Ленька кивнул Никите:
- Ну ладно, пошли к нам. У нас небось Володя с комсомольцами. "Азбуку
коммунизма" изучают. У нас каждый день коммуна собирается.
- Может, потом? Больно шамать хочется, - сказал Никита.
- У нас и поедим. Картошкой жареной накормят.
Никита сглотнул слюну. Картошка, да еще жареная, это да! Он знал, что
у них с батей, кроме хлеба и морковного чая, ничего нет.
- Да не, - промямлил Никита, - я лучше домой.
- Чего там. У нас каждый вечер не один человек питается. Картошки на
всех хватит. Своя. И Карпа небось уже дожидается.
Они шли по проспекту Павлина Виноградова. Это была главная улица.
Кирпичные и деревянные тротуары тянулись здесь вдоль двухэтажных каменных
домов, а середина была вымощена булыжником, на котором тускло поблескивали