"Джеймс Блэйлок. Каменный великан ("Приключения Джонатана Бинга" #3)" - читать интересную книгу автора

- В любом случае, - продолжал он, глядя в окно, - с тех пор мне и
начали сниться странные сны. Вряд ли китовый глаз имеет к этому отношение,
поскольку через неделю я отдал его Гилрою Бэстейблу в обмен на книги Белых
гор Смитерса, все двадцать пять томов. Первый том подписан, и в него
вложена страница рукописи.
- Правда?
- Честное слово, - гордо сказал Эскаргот, заметив, что при упоминании
о книгах Смитерса Лета несколько смягчилась.
- Хотите кружечку эля? - спросила она, поднимая кружку. - До
одиннадцати ждать недолго, так что, полагаю, уже можно.
- Нет, не хочет он никакого поганого эля! - раздался раздраженный
голос от двери, и Стоувер, сгорбленный и хмурый, стремительно вошел в зал и
треснул кулаком по первому попавшемуся столу. Стоувер, который по
воскресеньям выполнял обязанности пастора, а по субботам отправлял
должность судьи, был на голову выше любого местного жителя. Но из
соображений нравственности он решительно выступал против пьянства и
обжорства (по крайней мере против обжорства) и потому был страшно худым,
хотя и держал таверну. Под тяжестью своей головы он сгибался почти пополам,
словно вечно высматривал на земле какой-то потерянный предмет, возможно
пенни. Глаза же у него, в противовес всему остальному, постоянно смотрели
вверх и почти скрывались под бровями, нависавшими над носом, подобно
карнизу крыши. Стоувер оперся о стол и сердито уставился на Эскаргота.
- Эта милая женщина... - сказал Стоувер, собрав в морщины целый акр
лба и медленно, демонстративно сдвинув брови.
Сначала Эскаргот решил, что он говорит о Лете, которая выразительно
закатила глаза, поставила кружку на стойку и прошла мимо Стоувера в заднее
помещение. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Стоувер испустил тяжелый
вздох. "Что, собственно, этот болван вообразил о нас с Летой?" - недоуменно
подумал Эскаргот.
- К великому прискорбию, - вскричал хозяин таверны, подняв палец и
резко крутанув им в воздухе, - у закона нет на вас управы!
Эскаргот оглянулся через плечо, на мгновение задавшись вопросом, нет
ли в таверне еще кого-нибудь, кто привел Стоувера в такое возбуждение. Но
он никого не увидел. Эскаргот театрально поднял брови и указал на себя,
вопросительно склонив голову к плечу.
- Смейтесь, коли вам угодно! - в бешенстве проорал Стоувер, сузив
глаза и снова грохнув кулаком по столу. - Но да будет вам известно, сэр,
хоть вы и подлец, что милая бедная женщина и ее драгоценное дитя без вас
живут в десять раз лучше, чем жили с вами две недели назад. Вы поступили
милосердно, покинув их в ту ночь. Обокрасть свою собственную жену, пока она
спит! Валяться в пьяном оцепенении до рассвета, а потом притащиться домой -
с намерением, несомненно, сотворить еще какое-нибудь зло! Но такого рода
милосердный поступок, сэр...
Эскаргот медленно поднялся на ноги, прервав хозяина таверны на полу
фразе. "Надо ему врезать", - подумал он, делая шаг вперед. Внезапно ему
пришло в голову, что, вполне возможно, он знает далеко не все о событиях
последних двух недель. Стоувер попятился, вытаращившись на Эскаргота с
удивлением и страхом, и неловко вытащил из кармана куртки серебряную
фляжку. Он отвинтил колпачок, поднес фляжку к губам и, запрокинув голову,
сделал три глотка; его адамово яблоко прыгало, словно поплавок, приводимый