"Д.Благово. Рассказы бабушки " - читать интересную книгу автора

цуг лошадей в шорах с перьями, а назади, на запятках, букет. Так называли
трех людей, которые становились сзади: лакей выездной в ливрее, по цветам
герба, напудренный, с пучком и в треугольной шляпе; гайдук высокого роста, в
красной одежде, и арап в куртке и шароварах ливрейных цветов, опоясанный
турецкою шалью и с белою чалмой на голове. Кроме того, пред каретой бежали
два скорохода, тоже в ливреях и в высоких шапках: тульи наподобие сахарной
головы, узенькие поля и предлинный козырек. Так выезжали только в
торжественных случаях,


<Барский экипаж>
когда нужен был парад, а когда ездили запросто, то скороходов не брали,
на запятках был только лакей да арап, и ездили не в шесть лошадей, а только
в четыре, но тоже в шорах, и это значило ехать запросто. Лошадей в то время
держали помногу: у батюшки при жизни матушки было три цуга: один для него,
один для матушки да запасный и, кроме того, несколько лошадей рассыльных для
людей, водовозок, так что на конюшнях набиралось лошадей около тридцати, а у
кого и больше. Стало быть, и кучеров, и конюхов человек по десяти.
У Александра Даниловича, сказывала мне его дочь, было три цуга: вороной
крупный, вороной английский кургузый, гнедой; четверня серая; четыре лошади
кургузые верховые да разных еще лошадей с четыре. И это не казалось в ту
пору, что много.
Людей в домах держали тогда премножество, потому что кроме выездных
лакеев и официантов были еще: дворецкий и буфетчик, а то и два; камердинер и
помощник, парикмахер, кондитер, два или три повара и столько же поварят;
ключник, два дворника, скороходы, кучера, форейторы и конюхи, а ежели где
при доме сад, так и садовники. Кроме этого у людей достаточных и не то что
особенно богатых бывали свои музыканты и песенники, ну, хоть понемногу, а
все-таки человек по десяти. Это только в городе, а в деревне - там еще
всякие мастеровые, и у многих псари и егеря, которые стреляли дичь для
стола; а там скотники, скотницы, - право, я думаю, как всех сосчитать
городских и деревенских мужчин и женщин, так едва ли в больших домах бывало
не по двести человек прислуги, ежели не более. Теперь и самой-то не верится,
куда такое множество народа держать, а тогда так было принято, и ведь
казалось же, что иначе и быть не могло. Это, я думаю, потому, что все было
свое: и хлеб, и


живность, и все припасы, все привозилось из деревень; всего заготовляли
помногу, стало быть, и содержание стоило недорого; а жалованье людям платили
небольшое, сапоги шили им свои мастера, платье тоже, холст был некупленный.
В то время, как матушка Александра Даниловича скончалась, - это было в
начале января 1751 года в Москве, - он был с женой в Петербурге. Известие
пришло к нему на шестой день; он два дня просбирался еще: служил в то время
провиантмейстером, стало быть, и отлучиться без отпуска нельзя; поехал с
женой в Москву и приехал уже на одиннадцатые сутки после ее кончины.
Хоронить дожидались. Поблизости их дома от Никитского монастыря там и
схоронили, а отпевал и сорочины правил преосвященный Лев из рода Юрловых. Он
жил тогда в Москве, в каком-то монастыре, на покое после тех скорбей,
которые он испытал. Вот что о нем мне рассказывали люди достоверные,