"Д.Благово. Рассказы бабушки " - читать интересную книгу автора

будет. Я беру на себя. - Да, вам-то и сойдет, а мне беда. - Да ведь говорят,
что нет. - Иногда отделаешься от нее; а то и схватит, ежели вечером, и
изволь ее катать". Кажется, она имела виды на батюшку, и едва ли не было и
страстишки; не знаю, отчего она вышла за Талызина.
Ольгово тогда было еще совсем не то, чем сделалось впоследствии, когда
там стали жить сами Апраксины. Дом тогда был маленький, как есть только
средина, а бока, галереи и флигеля - все это пристроено после.8
С Апраксиными мы познакомились несколько лет спустя.
Еще неподалеку и от нас и от Ольгова, в сельце Колошине, жила наша
родственница Марфа Ивановна Станкевич.
Она была сама по себе Нащокина, дочь Ивана Александровича, и была
замужем за Епафродитом Ивановичем Станкевичем, который был сын Прасковьи
Никитичны Татищевой, родной тетки батюшкиной матери, следовательно,
приходился батюшке двоюродным дядею, и поэтому я всегда называла Марфу
Ивановну бабушкою.
Станкевичи польского происхождения, то есть их предки и их гнездо в
Смоленской губернии; там их премножество. У Епафродита Ивановича
было несколько братьев, и у всех пренеобыкновенные имена: Филагрий,9
Аполлос, а других я и не упомню. У Марфы Ивановны было тоже много детей, но
я знаю только Александра Епафродитовича: одна из его сестер, Александра,
была за Карабановым, а Федосья, которая всегда и жила с матерью, вышла потом
за Николая Александровича Алалыкина. Она воспитывалась в Смольном монастыре
и застала там нескольких монахинь, которые там доживали свой век после того,
как монастырь был переименован в институт.10
Марфа Ивановна очень была к нам расположена, и мы часто видались то у
нас, то у Титовой Анны Васильевны, у Обольяниновых и у Бахмете- вых; все мы
жили очень дружно. Бабушка скончалась в 1823 году. Были еще соседи не очень
близкие - Головин, в Деденеве, Павел Васильевич, и Сорокин или Шокарев,
порядком не помню, в Шукалове. К ним езжал только Дмитрий Александрович, и
они по разу в лето бывали у нас. Шокарев, как сейчас вижу, в кафтане
брусничного цвета, напудренный и с пучком; так он и дожил свой век, не
переменив моды.
Мы ездили еще вскоре по приезде в деревню к родной тетке моего мужа, к
Марье Ивановне Мамоновой, в село Новое. Это в двадцати пяти верстах от нас.
Тетушка была очень слаба и больна - у нее была водяная. На вид ей могло быть
лет около шестидесяти, и, я думаю, столько ей и было: свекровь моя, Анна
Ивановна, родилась 1 января 1731 года, а Марья Ивановна была несколько
моложе. В свое время она была очень хороша собою, о чем можно судить и по ее
портрету, писанному в 1758 году одним очень хорошим в то время мастером.[*
Людерс. Сохранилось три портрета 11 у нас в семействе: I) Александра
Даниловича Янькова, 2) Анны Ивановны, его жены, писанные в 1757 году, н 3)
Марьи Ивановны Мамоновой, 1758 года. Все три портрета поясные, кисть
прекрасная, отделка тщательная, и пошиб напоминает портреты известного Л
ампн; величина фигур в настоящую величину. Александр Данилович изображен в
синем бархатном кафтане и белом атласном камзоле с золотым шитьем; причесан
$ I'aile pigeon (голубиные крылышки (франц.). - Ред.); на плеча накинута
вполовину красная мантия. Анна Ивановна в платье цвета couleursaumon (лосося
(франц.) - Ред.); шея и плечи открыты, бриллиантовые серьги в три подвески,
большой букет из фарфоровых цветов на корсаже, с плеч полуспускается синяя
мантилья; волосы слегка напудрены - en frimas (словно в инее (франц.). -