"Дженнифер Блейк. Любовь и дым " - читать интересную книгу автора

Ее знали читатели периодики с Восточного побережья и даже из Европы. На нее
обычно ссылались, как на человека, предпринимающего много усилий в области
сохранения истории, реставрации старого быта. Рива занималась этим в общем
плане и конкретно на своей плантации, выстроенной еще до Гражданской войны
и известной под названием "Бон Ви" <Хорошая жизнь (фр.)>. Она прекрасно
знала стиль старины и к тому же была замечательным декоратором. Ее "хижина"
в Колорадо и вилла на островах появлялись на страницах "Архитектурного
дайджеста" и "Современного дома". Несколько раз к ней подбирались
телевизионщики из программы "Жизнь богатых и знаменитых", но она каждый раз
отказывалась сниматься. Ее никак нельзя было назвать затворницей, но в то
же время она всегда сама определяла, где ей появиться на публике. Впрочем,
в те минуты было важно вовсе не то, кем она являлась теперь, а то, кем она
была прежде, много-много лет назад...
Она была абсолютно уверена в том, что на самом деле Эдисон ее не
узнал, и не знала, радоваться этому или сердиться, чувствовать себя
польщенной или оскорбленной.
Рива была наслышана о политическом маневрировании Эдисона уже в
течение долгого времени, нескольких лет, по крайней мере. Она еще в самом
начале его политической карьеры могла положить ей конец... Да, ей следовало
бы это сделать. Препятствием на этом пути был Космо. Он говорил, что
простая месть будет ниже ее достоинства, прошлое должно остаться прошлым.
Он предостерегал от того, чтобы прикасаться к дерьму,- можно самой
пострадать.
Космо был слаб на афоризмы, но умен на советы. Его не было с ней эти
долгие полгода. Он умер, и все изменилось со дня его смерти. Она уже решила
тронуть дерьмо. Теперь перед ней стоял только один вопрос: насколько велик
риск того, что она замарается сама?
Люди, сидевшие за спиной Эдисона, на том же возвышении, казались
вконец изможденными. Два других кандидата на пост губернатора, которые уже
выступили перед собравшимися, и ответственный за избирательную кампанию
Эдисона человек, организовавший сегодняшнюю политическую сходку, сидели,
жмурясь на солнце и поминутно промокая потные лбы носовыми платками. Жена
Эдисона - на ней было платье из темного шелка - обмахивалась своим платком,
как веером. А их сын - молодой человек со светлыми волосами и телосложением
футболиста - постоянно подергивал мощными плечами и оттягивал тугой
воротник рубашки.
Над аудиторией витал сильный запах джамбалайи с ветчиной и креветками,
которая уже давно была готова и ждала едоков. С этим запахом то и дело
смешивался пряный аромат пива - оно ждало в открытых и охлажденных
бочонках. Порой эти запахи перебивала душистая скошенная трава парка.
Временами набегал легкий ветерок, который на секунду-другую развеивал
застоявшийся зной над головами участников митинга, шевелил листву дубов,
росших тут и там, доносил до слуха, людей какой-то еле слышный шепот... Но
ветерок быстро угасал, и жаркая тяжесть зноя и терпких запахов готовой еды
вновь наваливалась на аудиторию, слушавшую Эдисона.
Рядом с Ривой сидел человек, который сопровождал ее на это
мероприятие. В последние минуты он стал то и дело менять позу на стуле и
приставлять кулак ко рту, скрывая зевки. Женщина повернулась к нему и мягко
улыбнулась, как будто извиняясь за то, что затащила его сюда. Она хорошо
знала, что прослушивание политических спичей отнюдь не являлось тем видом