"Внимание, мины!" - читать интересную книгу автора (Величко Иван Андреевич)

Готовь себя к боям

Здравствуй, служба флотская!

Кто в юности не мечтает о службе на флоте! А я с морем был знаком несколько лет: рыбачил на Азовском. Знаю, как обращаться с веслами, с парусом. Да и дружок мой — Миша Надточий, работавший грузчиком в порту, часто рассказывал о военных моряках. Правда, у Миши попасть на флот шансов было больше — ростом высок, фигура плотнее. Но не терял надежды и я.

В двадцатые годы не каждому призывнику приходилось служить в армии или на флоте. Многие из них осваивали военное дело «без отрыва от дома», в так называемых территориальных частях. В течение нескольких лет их собирали ежегодно месяца на два и на этих сборах они изучали боевую технику и оружие.

Как сейчас помню этот день, день призыва. Опускаю руку в барабан. Беру плотно скатанную бумажную трубочку, разворачиваю, громко называю номер:

— Тысяча сорок первый! — И сам себя определил в территориальную часть. Все, прощай мечта о службе на флоте. Получи военный билет и возвращайся домой. Как это тяжело.

Не повезло и моему товарищу Михаилу Надточию. Уныло шли мы по улицам Мариуполя.

— Может, вернемся в военкомат, — как-то нерешительно предложил Михаил, поправляя рыжеватые волосы. — Неужели не уговорим?

— Попробуем.

Вернулись в военкомат. Обратились к первому попавшемуся командиру:

— Желаем служить, а жребий выпал не тот.

— Комсомольцы?

— Кандидат партии! — отвечаю четко, по-военному.

— Ну, что же, направление на медкомиссию я вам, пожалуй, дам...

Медицинскую комиссию прошли быстро.

— Здоров, как стакан! — осмотрев меня, заявил врач.

Что он хотел этим сказать — не пойму до сих пор. Но от его записи: «Годен для службы на флоте» у меня голова пошла кругом.

А вот моему другу на флот попасть не посчастливилось. Его назначили в полковую школу.

На сборы дали три дня.

В конце сентября под вечер поезд с новобранцами подходил к Севастополю. Военный оркестр встретил нас торжественным маршем. Правда, вскоре поняли, что приехали не к теще на блины.

Первые дни службы. На флоте курс молодого бойца проходили за два месяца. Но до настоящих занятий недели две пришлось как следует поработать. Наводили порядок на территории, в жилых помещениях, разгружали дрова из железнодорожных вагонов. Расчищали завалы — в Севастополе еще были заметны следы землетрясения 1927 года.

Потом начались строевые занятия.

В городе бывали редко, только по воскресеньям и не в увольнении, а на прогулке. Строевые занятия проходили на площади в районе Малахова кургана.

Строевое обучение закончилось стрельбой из винтовки. Тир был оборудован за Малаховым курганом, там, где сейчас раскинулись дома улицы Горпищенко.

Но вот пройден курс молодого бойца. Теперь предстояло решить, кого в какую школу направить — флоту требовались машинисты и кочегары, электрики и дизелисты, мотористы и связисты, комендоры, минеры и другие специалисты.

Первый флотский экзамен. Сели за столы. Перед каждым — большой лист бумаги с отпечатанными предметами. Там были изображены колесо, топор, метла, лопата, фонарь и т. д. Объяснили задачу: взять карандаш, заточенный с обеих сторон, и руку держать поднятой вверх. После того как преподаватель назовет один из предметов, нужно быстро найти его на бумаге и зачеркнуть.

— Колесо...

— Топор... Руки, руки держать вверху, — делает преподаватель замечание тем, кто долго не может отыскать топор.

— Лампа...

— Пила...

Вот таким образом проверяли внимательность новобранцев, их умение быстро соображать и не теряться. Не понял я всех тонкостей этого своеобразного экзамена, но в результате проведенной проверки меня определили в школу минеров.

Заниматься было нелегко. Хотя многим казалось, ну что там сложного в мине.

Когда же стали изучать это грозное подводное оружие, убедились, что в нем есть и хитрые приборы, и точные механизмы.

Одним из преподавателей школы был Федор Федорович Томилко. Когда он впервые появился в классе, все удивились; он оказался старше учеников всего года на два. Но лейтенант уже на первой вводной лекции очаровал всех знанием предмета, умением заинтересовать слушателей. Он и привил нам любовь к специальности минера.

Запомнился Оскард Юлиус Реенталь. Он служил минером на крейсере «Червона Украина», а у нас был преподавателем. Мы его побаивались за строгость, а любили за справедливость.

Обычно Реенталь начинал лекцию словами:

— Сегодня я вам покажу все на свете и топор.

Это необычное словосочетание нравилось краснофлотцам, хотя вряд ли кто вдумывался в его смысл. Но прошло много лет с тех пор, а эта фраза не забывается, напоминает о любимом преподавателе.

Теоретический курс читали с утра, а после обеда — практические занятия. Их проводили старшины. Они и помогли нам освоить сложное устройство мин, научили разбирать и собирать приборы, готовить мины к постановке, умело пользоваться подрывными машинками и патронами.

Занятия по специальности заполняли в основном весь учебный день. Но продолжалась и строевая подготовка. Ведь на военной службе все передвижение — из класса в класс, из кубрика в столовую, на прогулку или экскурсию — только строем, да еще и с песней. Между ротами шло негласное соревнование — кто лучше поет. И знали мы, что за этим соревнованием следит и командир учебного отряда Николай Иванович Гневышев.

Кабинет командира находился на втором этаже. У него была своеобразная манера оценивать строевую подготовку роты или школы. Если равнение, четкий шаг, звучная песня не вызывали недовольства, то Николай Иванович Гневышев, казалось, смотрел на подчиненных безучастно. Но стоило кому-то сбиться с шага, как сразу же поднималась рука Гневышева.

— Плохо, товарищи!

Выше среднего роста, брюнет, стройный, с уверенной походкой, он всегда был аккуратно одет, все старались подражать ему.

Каждая рота в школе пела свою любимую. Одна — «Мы кузнецы, и дух наш молод», другая — «По долинам и по взгорьям», наша рота — «Ой там, за горами». Запевалой был краснофлотец Николай Баранников.

Новичок на флоте, хоть и форму матросскую носит, — еще не моряк, ему даже ленточку на бескозырку не выдают. Этой чести удостаиваются только после того, как принял присягу.

Торжественный день принятия присяги запомнился на всю жизнь. Это было в канун Первомайского праздника. Построили на Куликовом поле, там, где сейчас воздвигнуты дома по улице Музыки. Погода, как по заказу, — солнечная. Клятву на верность Родине в те дни военнослужащие давали не отдельно каждый, а в строю, хором повторяя священные слова...

И вот на бескозырках краснофлотцев — ленточки с золотыми буквами.

Знаний, полученных нами в школе, было недостаточно для самостоятельной работы по специальности. Поэтому учеников-минеров отправили на корабли для приобретения практических навыков в обслуживании минного оружия.

Большинство проходило практику на канонерской лодке «Красная Абхазия». В то время командовал ею капитан 2 ранга Николай Афанасьевич Крат. Но мы, молодые матросы, в первые дни имели дело в основном с боцманом.

Эти дни незабываемы. Все рвались на корабли, мечтали о выходе в море. И повезло. Только поднялись на палубу, «Красная Абхазия» снялась с якоря. Но первый поход был кратковременный. «Красная Абхазия» быстро вернулась в бухту. С первых же дней на корабле мы столкнулись с трудностями.

— Для корабля самое главное — это чистота, — начал объяснять нам боцман Пономарев, когда мы поступили в его распоряжение. — А раз так, то и ваша первая работа — наведение порядка. Вот голики и швабры, Приступить к приборке!

Нашим объектом приборки оказалась палуба. Начали скатывать ее водой, швабрить. Было нас, новичков, человек сорок.

После приборки боцман собрал всех на беседу.

— Вы, конечно, знаете, — объяснил он, — что перин и пружинных матрацев на корабле для вас не заготовили. Да и вообще на канлодке не найдешь столько места, чтобы каждый мог спать на кровати. Для этого существуют подвесные койки.

Я стоял и удивлялся. Вот этот сверток и есть койка? А спать где? Стал рассматривать брезентовый рулон. Как к нему подступиться? Но Пономарев предупредил:

— Научиться спать в подвесной койке — дело нелегкое. Пока привыкнете, немало шишек набьете. Поэтому сразу слушайте внимательно, как пользоваться этой койкой.

Мне вместе с другими молодыми матросами предстояло жить в кормовом трюме. Старшиной у нас был Николай Шевченко.

И вот начались тренировки по освоению подвесной койки. Узнали мы, что она имеет пробковый матрац и крепится к тросам вдоль трюма.

Подается команда: «Койки брать!» Лежали они уже готовыми на рундуках. Простыни мы принесли с собой. И началось мучение. Как ни объясняли нам, а сразу подвязать койку к тросам не удавалось. Плохо обтянешь — можешь вывалиться из «люльки». В этом мы убедились в первый же день.

Пономарев растолковал все серьезно и подробно. Правда, и смеялся вместе с нами, когда кто-нибудь вываливался из подвесной койки.

Отработали мы и команду «Койки вязать!» Казалось, дело простое, но и здесь пришлось попотеть, пока не научились сворачивать рулон, обтягивать его специальными кольцами.

В общем, ушло несколько дней, пока мы научились пользоваться подвесными койками.

На канлодках, эсминцах, тральщиках в то время катеров не было, связь с берегом, все передвижения по бухте осуществлялись на шлюпках. Если корабль стоял на рейде, назначалась команда дежурных гребцов, обычно из числа учеников и первогодков. Можно себе представить, сколько раз в сутки — с утра и до отбоя отходили шлюпки от корабля и подходили к нему. А в дни увольнения спускалась вторая шестерка, барказ или вельбот. Для гребцов это был тяжелый труд.

В настоящее время личный состав кораблей всего этого не знает. Конечно, на флоте любят шлюпки, но сейчас чаще всего используются катера.

Приходишь, бывало, в базу. Тут бы отдохнуть, сойти на берег, почувствовать под ногами твердую почву, а не зыбкую палубу. Но видишь, как боцман готовит угольные мешки, и знаешь, что часа два уйдет на авральную работу.

За время плавания на канлодке «Красная Абхазия» ученики-минеры получили хорошую физическую закалку, ознакомились с устройством корабля, приобрели некоторые навыки в обслуживании минного оружия.

Участвовать в постановке мин вместе с опытными специалистами приходилось часто. Бывало всякое — и печальное, и смешное: ведь постановки были учебные.

Как-то канонерская лодка приняла на борт очередную партию мин. Их надо было выставить в районе Бельбека.

Все шло хорошо. После постановки мины начали выбирать на плотик. Руководил работой главный старшина Иван Трофимович Колесников, человек опытный и отважный. Нас, учеников-минеров, он не баловал, был строгим и требовательным.

Оставалось выбрать еще четыре мины. Но тут обнаружили, что одной из них не было на своем месте — не видно буйка-обозначителя.

— Вызвать водолаза! — приказал командир.

Водолазный бот ошвартовался у плотика. Под воду спустили водолаза, чтобы он отыскал «пропавшую» мину и определил, что с ней произошло. Через несколько минут на поверхности моря появился буек-обозначитель.

Мы ожидали, что водолаз быстро поднимется на бот и можно будет выбрать последнюю мину. А тот, как говорят моряки, начал откалывать номера: то появится на поверхности, то вновь погрузится в воду.

На водолазном боте продолжают качать воздух — человек все еще под водой. Подают ему сигнал, чтобы он поднимался на палубу. А водолаз на сигналы не отвечает и продолжает вести себя странно — то всплывет, то вновь нырнет.

Посмотришь со стороны — как будто смешно, а до смеха ли, если человек, возможно, попал в беду. А тут и Иван Трофимович заволновался:

— С водолазом-то, братцы, творится что-то неладное...

Телефонной связи с водолазами тогда не было. Вся связь держалась на сигнальном конце. И с помощью этого конца не узнаешь, что произошло там, в воде. Нельзя и выбрать водолаза на поверхность — чувствуем, он зацепился за что-то.

И тут видим, что главный старшина Колесников снимает китель, брюки, ботинки, прыгает за борт. Нырнул. Водолаз всплыл. Иван Трофимович появился на поверхности, а водолаз ушел под воду...

Так длилось минут семь. Колесников устал, продрог (погода была холодная), но дело довел до конца. Когда он поднялся на бот, сказал:

— Водолаз запутался. Помог ему. Сейчас как будто все нормально.

Действительно, в этот момент появилась слабина воздушного шланга и водолазного конца. Водолаз поднялся на бот.

Там, в воде, пока он освобождал зацепившийся буек-обозначитель, сигнальный конец запутался где-то у якоря мин. А тут еще, на беду, оборвался ремень-подпруга. Шлем получил возможность несколько приподняться над головой, и водолаз не доставал затылком до клапана стравливания воздуха.

Это уже ЧП.

А воздух продолжали качать, он наполнял костюм, и водолаз всплывал на поверхность. Там ему удавалось руками прижать шлем, стравить через клапан воздух. Начиналось погружение. Но на глубине опять невозможно было дотянуться до клапана...

Командир поблагодарил Колесникова за находчивость и выручку товарища. А старшине водолазного бота крепко досталось за небрежно подготовленное снаряжение.

В период летнего обучения вся эскадра Черноморское го флота стояла на рейде в районе Тендры. Здесь и отрабатывались задачи боевой подготовки: торпедные и артиллерийские стрельбы, постановка мин. Погода в этот период была в основном хорошей — море спокойное, ветер слабый.

Целью для торпедистов и артиллеристов обычно служил поставленный на мертвый якорь старый военный корабль. По нему и стреляли.

Приходилось стрелять и мне, правда, не из пушек или торпедных аппаратов, а из личного оружия.

Командир «Абхазии» потребовал, чтобы каждый из его подчиненных сдал стрелковое упражнение. Нелегкое это было дело, ведь находились мы не на берегу, а на корабле, стоящем на якоре у Тендровской косы. Даже в тихую погоду раскачивало и канлодку, и мишень — металлический щит, закрепленный на плотике, который плавал в пятидесяти метрах от борта.

Практика на «Красной Абхазии» подошла к концу. Нам хотелось попасть служить на крейсер «Червона Украина». Но мечте не суждено было сбыться — я получил назначение на тральщик «Джалита». Вместе с тральщиками «Доротея», «Язон» и «София» она входила в дивизион, которым командовал капитан 1 ранга Даймитов.

«Джалита» была хорошим для того времени кораблем. Командовал им старший лейтенант Михаил Федорович Романов, очень культурный, тактичный офицер.

В 1929 году «Джалита» вышла в самостоятельное плавание. Вот когда пришлось по-настоящему узнать, что такое флотская служба. Часто выходили в море. Постепенно закрепляли знания специалиста-минера.

На тральщике, правда, не было минных рельсов и скатов. Поэтому постановка мин не производилась. Но зато подрывное дело отрабатывалось в должной мере. Много занимались и приготовлением мин, для чего входили в минную партию.

Коллектив на тральщике был дружным. Корабль отличался хорошей организацией службы, высокой дисциплиной.

Что касается боевой и политической подготовки, то как и у нас, так и на других кораблях делали все для того, чтобы служить еще лучше.