"Внимание, мины!" - читать интересную книгу автора (Величко Иван Андреевич)

Мины — это опасно

Обучая курсантов, учился сам. Хотелось сдать экзамены за Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского. К этим экзаменам я готовился и, видимо, сумел бы выдержать их, но грянула война.

В училище был сформирован отряд. В его составе мне предстояло отправиться на фронт. Но поступил новый приказ.

Противник на море стал активно применять неконтактные магнитные мины. На флотах нужны были специалисты по этим минам. Меня направили на курсы, чтобы более глубоко изучить современное минное оружие.

Курсы находились в Астрахани. Зачислили в группу минеров. Казалось сперва, что слушатели напрасно тратят время на изучение уже знакомой техники и оружия. Но скоро убедились, что многое нам неизвестно.

Мы хорошо знали старое оружие. На курсах же начали изучать мины нового образца, и не только отечественные, но и иностранные — английские, немецкие, американские.

Поближе ознакомились и с обстановкой на наших флотах. Меня, естественно, больше всего интересовало Черноморье.

Еще в начале мая 1941 года начальник минно-торпедного управления Черноморского флота Григорий Лаврович Румянцев получил задание особой важности: весь минный боезапас, находящийся в обычных складах и на открытых площадках, срочно укрыть в подземные хранилища.

Григорий Лаврович понимал, что на плечи личного состава склада и минной партии ложится нелегкая задача.

Но он надеялся, что Константин Иванович Сулоев, которому поручалась эта ответственная задача, с ней справится. Человек исполнительный, трудолюбивый, требовательный до придирчивости, Сулоев был хорошим организатором, умеющим повести людей за собой, мобилизовать их на самоотверженный труд.

В эти напряженные дни настоящими помощниками Сулоева были начальник корпусного цеха Поликарп Евсеевич Биланов, начальник приборного цеха Борис Иванович Мишаткин, мастер цеха Матвей Иванович Облогин, старшина катера Константин Иванович Галушкин. Работали они без выходных, часто оставались на ночь, чтобы как можно быстрее укрыть боезапас в надежное место.

Через сорок дней, 21 июня, Румянцев доложил в штаб флота о выполнении задания. Сулоев тепло поблагодарил рабочих и разрешил всем отдыхать.

— Три дня можете не выходить на работу, — сказал он и, обратившись к старшине катера Галушкину, попросил его сейчас же доставить всех на пристань.

Последний рейс Галушкина был к Минной пристани. Здесь он у стенки оставил катер и направился к своему дому. Брезжил рассвет. Галушкин устало шел по дороге. В этот момент в небе появились самолеты. Зенитная артиллерия открыла по ним огонь.

Галушкин остановился. Подумал, что на флоте проводится очередное учение. Но взрыв огромной силы, раздавшийся неподалеку от его дома, заставил подумать о другом — война. Константин Иванович побежал на свой катер. Там уже находились мичман Ряднов, инженер-нормировщик Егоров и другие.

— Вот так отдохнули, — сказал Ряднов и замолчал.

Когда военнослужащие и рабочие прибыли на склад.

Румянцев поблагодарил их за многодневный и самоотверженный труд и заметил:

— Один день задержки, и мы бы опоздали. А теперь наши мины в надежном укрытии.

С началом войны минно-торпедному управлению флота работы прибавилось. Противник, стараясь блокировать наши военно-морские базы, усиленно ставил мины. Из них самыми опасными для кораблей были неконтактные. Первое время наши специалисты не знали, как с ними бороться.

Командование флота было обеспокоено отсутствием эффективных средств борьбы с магнитными минами. Предложенный неконтактный трал мог решить задачу, но нужно было знать определенные данные по устройству вражеских мин. Возникла необходимость разоружить хотя бы одну из них.

...Начальник минно-торпедного управления Румянцев долго ломал голову над сложным вопросом. Из штаба флота приказали выделить опытного специалиста, способного разоружить мину, обнаруженную в районе Очакова. Кого послать? Кому поручить сделать первый шаг к разгадке секрета вражеского оружия? Ведь нет ни инструкции, ни простого описания немецких неконтактных мин. Англичане, правда, уже несколько лет воюют с гитлеровской Германией, кое-какими сведениями располагают, но эти сведения не спешат сообщить нам.

«Больше всего для такого дела подходит минер Михаил Иванович Иванов, — размышлял Григорий Лаврович Румянцев. — В работе безупречный, энергичен, свое дело знает. Но приказать ему разоружить мину не могу. Нужен доброволец». И сначала решил побеседовать с Ивановым.

Когда прибыл Иванов, Румянцев спросил:

— Михаил Иванович, есть распоряжение штаба флота. Нужно разоружить неконтактную мину, обнаруженную в районе Очакова. Задание очень ответственное. Кого бы вы могли порекомендовать? Дело это сложное и опасное. Нужен опытный специалист с крепкими нервами.

Иванов, давно работавший в минно-торпедном управлении и хорошо знавший своего начальника, сразу догадался, в чем дело... Он понял тонкий намек Григория Лавровича: мол, берись-ка, дорогой товарищ, за это ответственное задание. А Румянцев испытывающе смотрел на Иванова и ждал, что тот ответит.

— Да, — сказал Иванов, — дело действительно сложное и ответственное, и вряд ли я смогу кого-либо порекомендовать для выполнения такого поручения. Вот если бы предложили мне... Я бы посчитал это за честь.

— Разоружение неизвестных мин противника — дело рискованное...

Иванов перебил:

— Рискованное, но необходимое. А раз надо — с опасностью считаться не приходится. Я готов выехать в Очаков.

— Действуйте, но будьте осторожны. Мина есть мина, тем более неизвестного образца...

— Постараюсь, — заверил Иванов и вышел из кабинета начальника.

В распоряжение Иванова был выделен катер, чтобы он мог побыстрее добраться в Очаков и без особой задержки доставить аппаратуру разоруженной мины в Севастополь.

О разоружении магнитной мины ныне капитан 1 ранга в отставке Николай Дмитриевич Квасов рассказывал:

— В первые дни войны я служил флагманским минером Одесской военно-морской базы. Очаковский район входил в зону нашей деятельности. Повсюду на побережье были созданы посты, организовано наблюдение за минными постановками, которые производили вражеские самолеты.

В последних числах июня был очередной налет авиации противника на Очаковский рейд и фарватер Днепро-Бугского лимана. Гитлеровские летчики бросили и авиабомбы, и мины. Одна из мин упала на сушу и взорвалась, вторая скрылась в воде метрах в тридцати от берега. Место ее падения было засечено.

Мне, как флагманскому специалисту, пришлось обследовать место падения мины. Лежала она на полуметровой глубине, зарывшись носовой частью в песчаный грунт лимана. Позвонил в Севастополь, сообщил о своем решении разоружить эту мину. Но мне предложили подождать, а потом передали, что в Очаков прибудет Михаил Иванович Иванов, и мы должны вместе подумать, как поступить, с чего начать разоружение опасной находки. А подумать было над чем...

Николай Дмитриевич еще до приезда Михаила Ивановича кое-что подготовил для разоружения мины: оборудовал укрытие для людей, подобрал диамагнитные (бронзовые) отвертку и плоскогубцы. Специальных ключей и другого инструмента не было. Пришлось работать с тем, что имели.

Встретил прибывшего в Очаков Иванова, и вдвоем направились к обнаруженной мине. Трактором ее выбуксировали на берег, зацепив пеньковым тросом длиною около двухсот метров. Два часа минеры не подходили к ней, выжидали...

Мы представляли, какую опасную работу надо выполнить. Любое неосторожное движение могло вызвать взрыв. И вот склонились над выбуксированной миной. Сразу определили — корпус, выкрашенный в серый цвет, алюминиевый. С чего начать?

— Произведем сначала внешний осмотр, снимем размеры мины и отдельных ее деталей, — предложил Иванов. — Внимательнее всего надо отнестись вот к этим горловинам и крышкам.

— Да, чтобы проникнуть внутрь через горловины, придется отворачивать гайки и снимать крышки, — согласился я.

Действовали осторожно, расчетливо. Произвели осмотр и обмер мины. Данные записали и отнесли в укрытие, где находились обеспечивающие нас люди.

— Сам знаешь, — говорил Иванов, — всякое может произойти. Поэтому надо делать так, чтобы о каждом нашем шаге, а не исключено, что любой из них окажется последним, знали товарищи. Снимем крышку — отнесем. Извлечем какую-то деталь или прибор — сразу в укрытие.

На этом и порешили. Начали отдавать нажимное кольцо одной из горловин.

— Как мы узнали позже, это была горловина инерционного взрывателя — очень чувствительного и опасного прибора. Извлекли его, и я с ним сразу отправился в укрытие. Там прибор сфотографировали, а я вновь отправился к месту разоружения.

Каждый прибор после извлечения его один из нас относил в укрытие. Для чего это делалось? Мина могла взорваться в любое мгновение, и наши труды пропали бы. А принятые меры позволяли сохранить хотя бы то, что уже вынуто из мины...

Очень мешал начавшийся вдруг проливной дождь. Пришлось раздеться до трусов, а снятую одежду использовать для того, чтобы как-то прикрыть аппаратуру мины. Приборы заворачивали в китель или брюки и отправляли в укрытие.

Так постепенно были вскрыты горловины, извлечены первичный и вторичный детонаторы, прибор срочности, гидростат, запальный стакан. Добрались и до часового механизма.

В аппаратной камере обнаружили замыкатель. Он оказался магнитным, то есть замыкал цепь на взрыв под воздействием магнитного поля проходящего поблизости корабля.

Работали часа три. В полной мере мы тогда не представляли всю опасность, какую хранила в себе разоружаемая мина. Больше волновала погода. Дождь не прекращался. Заботливо укрывали от влаги каждую деталь, каждый прибор. Помнили только об одном; действовать осторожно, не спешить. Это и позволило одержать победу.

Первая магнитная мина была разоружена. Это произошло 5 июля 1941 года. Все приборы и аппаратуру сложили в ящик, и Иванов отправился с ним в Севастополь.

Подвиг минеров Родина по достоинству оценила. Михаил Иванович Иванов и Николай Дмитриевич Квасов были награждены орденами Красного Знамени.

Когда изучили все приборы и принцип их действия, то сделали неутешительный вывод: только случайность спасла разоружающих от гибели. Видимо, взрыв не произошел потому, что мина лежала на малой глубине, гидростат ее не сработал и не привел схему в боевое положение. Оказался неисправным и инерционный взрыватель. Кроме того, противник еще не начал применять различные «ловушки» и ликвидаторы, которые при разоружении уничтожали мину. Так что, прямо скажем, нашим товарищам крепко повезло.

Все это определили специалисты, занимающиеся изучением неконтактных магнитных мин противника.

До войны в Севастополе изучением мин занималась минно-торпедная испытательная партия. Начальником ее был капитан-лейтенант Михаил Александрович Яковлев. Он, как и многие другие, полного представления о неконтактном минном оружии не имел, а может, и не предполагал о существовании такого оружия.

С началом войны партия и правительство приняли срочные меры по разработке отечественных магнитных мин и изучению вражеских неконтактных. На Черноморский флот направили крупных ученых и специалистов-минеров. Они и создали лабораторию по исследованию этого грозного оружия.

Лабораторию возглавил капитан 2 ранга Мещерский, помощником его назначили майора Верещагина. Располагалась лаборатория на территории Охраны водного района (ОВРа).

Но пока ученые и специалисты изучали неконтактные мины и вырабатывали рекомендации, как бороться с ними, на флоте начали применять некоторые меры по уничтожению таких мин. Магнитные мины подрывали фугасами, глубинными бомбами, использовали простейшие тральные средства — железные баржи, груженные металлическим ломом, примитивные электромагнитные тралы.

Немало интересного о минах узнали и слушатели на курсах. Стало известно, что противник в своих минах применяет различные приборы и постоянно совершенствует их.

Вскоре и противник убедился, что донные мины довольно уязвимы. После их постановки стоило пройти над ними быстроходному катеру и сбросить в это место глубинные бомбы, как они взрывались или выходили из строя и уже не были опасными для кораблей.

Тогда противник начал применять различные новшества. Прибор срочности приводил мину в боевое положение не сразу после постановки, а через определенное время. Это затрудняло их траление.

Хитроумным был и прибор кратности. Он вступал в действие после отработки гидростата и приводил схему мины в холостое срабатывание. И получалось, что, скажем, пятнадцать судов или тралов пройдет, а шестнадцатый будет взорван.

А как затруднено было траление! Ведь тральщикам требовалось десятки раз пройти одним и тем же галсом, чтобы добиться безопасности плавания кораблей.

Работа ответственная.

Когда фашисты узнали, что их мины советские минеры разоружают, они стали применять ликвидаторы и «ловушки», взрывающие их при подъеме на поверхность или при разоружении на берегу.

При изучении мин на курсах мы пользовались уже готовыми данными об их устройстве. Эти данные ценой огромного риска добывались нашими минерами.

Первый трагический случай на Черном море, связанный с разоружением мин, произошел 14 сентября 1941 года в Новороссийске. Погибли флагманский минер Новороссийской военно-морской базы старший лейтенант Семен Ильич Богачек и инженер-конструктор Борис Товьевич Лишневский, а капитан 3 ранга Александр Иванович Малов был контужен и долго пролежал в госпитале.

Специалисты столкнулись с таким фактом, что, несмотря на точное определение места падения мины и многократное прохождение над этим местом катера с тралом, все же мина не взрывалась. Надо было определить, почему так происходит. Минер капитан-лейтенант Иван Васильевич Щепаченко решил разгадать этот секрет. На тральщике он подошел к месту падения одной из вражеских мин.

Разоружить эту мину ему поручили с Иосифом Александровичем Ефременко.

Готовились к операции тщательно. Ефременко и Щепаченко побеспокоились об охране места разоружения, проинструктировали весь личный состав, участвующий в этом опасном мероприятии.

Водолазы остропили мину. Ее отбуксировали к берегу, вытащили на сушу.

Помня о случае в Новороссийске, Ефременко и Щепаченко выждали минут тридцать, а потом подошли к мине, чтобы решить, как начать ее разоружение.

Мина лежала горизонтально, горловиной вторичного детонатора вверх. Горловина инерционного взрывателя оказалась внизу. К ней было трудно подобраться еще потому, что под нее попал буксирный конец.

Первым один на один с миной остался Ефременко. Он должен был извлечь электрический запал. При вывинчивании пробки этого запала Ефременко услышал сильное шипение и поспешил в укрытие. Потом вместе с Щепаченко они определили причину этого шипения. Мина лежала в воде, была холодная, а когда оказалась на берег, то ее нагрело солнце. Находящийся в ней воздух расширился, давление его увеличилось, вот он и вырвался наружу с таким шумом.

Ефременко вновь подошел к мине. Он извлек из горловины электрический запал, а затем медным ножом перерезал идущие к нему провода. Первая часть опасной работы была завершена. Ефременко облегченно вздохнул и вернулся в укрытие.

К мине подошел Щепаченко. Ему предстояло сделать подкоп, чтобы получить доступ к горловине инерционного взрывателя. Много времени заняло и освобождение горловины от буксирного конца.

Отдохнув немного, он начал отворачивать кольцеобразную гайку, придерживая при этом инерционный взрыватель, чтобы он не проворачивался, ибо от малейшего неосторожного движения мог произойти взрыв.

Легко представить, как волновался Щепаченко, когда стал извлекать инерционный взрыватель вместе с запалом и двумя шашками вторичного детонатора. Как только он вынул все это «хозяйство», сразу же бросил его в сторону и замер в ожидании. Секунд через восемнадцать последовал взрыв, но он был слабым и никакого вреда не причинил.

Щепаченко подошел к Ефременко, обсудили, что предпринять дальше. Оба вернулись к мине и тщательно ее осмотрели. Решили, что детонаторов больше нет, и начали отворачивать гайки на крышке, закрывающей отсек с аппаратурой.

К этому времени из минно-торпедного управления флота к месту разоружения мины прибыл инженер-капитан 3 ранга Иван Иванович Иванов. С разрешения Ефременко он стал помогать отворачивать гайки.

Когда предстояло отвернуть последние пять гаек, Иванов и Ефременко отошли в сторону метров на двадцать пять, чтобы перекурить. У мины остался один Щепаченко. Через некоторое время он крикнул им:

— Осталось отвернуть последнюю гайку...

Как только Щепаченко отвернул ее на несколько оборотов, крышка аппаратной камеры отошла от корпуса мины, благодаря чему под действием пружины замкнулись контакты специального заряда, предназначенного для уничтожения аппаратуры.

Произошел взрыв. На беду Иванов и Ефременко в это время приближались к мине. Недалеко от нее находился и краснофлотец Щерба, который был убит наповал.

Иванова, Ефременко, Щепаченко санитары уложили на носилки и отнесли в машину скорой помощи. Матросы советовали доставить раненых в госпиталь на шлюпках. Так они и поступили с Щепаченко. А Иванова и Ефременко, которые были в тяжелом состоянии, врачи брать не разрешили и повезли в объезд вокруг Инкермана.

Иван Иванович Иванов скончался в машине. Не долго прожил и Иосиф Александрович Ефременко. Он умер в госпитале. В живых остался только Иван Васильевич Щепаченко... Это случилось 4 октября 1941 года.

С каждым днем работать с минами становилось все опаснее и опаснее.

Представьте, что на грунте лежит мина неизвестного образца. Нужно ее разоружить и изучить, чтобы разработать методы борьбы с нею. Поднять ее на поверхность воды или выбуксировать на берег нельзя: специальный прибор — гидростат — взорвет ее, как только давление водяного столба уменьшится до определенных величин. Опасно разоружать мину и на дне: установленная «ловушке» может взорвать ее, если станешь снимать какую-нибудь крышку или прибор. Где же выход?

Помощник флагманского минера капитан-лейтенант Григорий Николаевич Охрименко предложил обезвреживать мины прямо под водой. Спустившись на дно, специалист должен сделать мину неопасной при дальнейшем разоружении ее на берегу. Для этого нужно было уже на глубине извлечь те приборы, которые обеспечивают взрыв.

Охрименко прибыл к водолазам ОВРа. В беседе на причале со специалистами он рассказал о минах, подчеркнул, как опасна работа с ними.

— К сожалению, точного устройства мин мы не знаем, — говорил Охрименко. — Нам известны лишь некоторые характеристики отдельных приборов. И точно сказать, какую снимать крышку или какой болт отворачивать безопасно, мы не можем.

Водолазы поняли, как опасна работа с минами на грунте. Жадно затягиваясь папиросами, каждый сосредоточенно думал, взвешивал свои способности, шансы на благополучный исход дела. Воинский долг повелевал — кому-то надо идти. Первым заговорил Леонид Викулов.

— Прошу послать меня. — Старшина 1 статьи Викулов посмотрел на своих товарищей и улыбнулся: — Тут все женатые собрались, у каждого детишки, а я холостой. Разрешите мне.

Все смотрели на Леню Викулова. Кто-кто, а водолазы знали, какое это ответственное задание.

Вместе с Викуловым работать вызвался мичман Болгов.

Григорий Николаевич Охрименко долго беседовал с Леонидом Викуловым, рассказывал ему, что нужно сделать во время первого спуска под воду.

После инструктажа Викулов надел водолазный костюм. Улыбнулся товарищам, мол, все будет в порядке. Настала минута спуска под воду. Мищенко начал задраивать иллюминатор шлема, тихо говорил другу:

— Будь осторожен, только посмотри на мину — и назад. Важно определить, какой это образец. Минеры подскажут, что с ней делать дальше.

— Качай воздух! — подал команду мичман Болгов.

Викулов начал спускаться под воду. Шланг и подъемные концы у него были длиннее обычных — метров до 250. К месту, где лежала мина, обозначенная буйком, Викулов шел минут пятнадцать — путь его был отмечен легкими пузырями воздуха.

Наконец водолаз остановился. Личный состав, находившийся на боте, замер в ожидании. Настал тот ответственный момент, когда в любое мгновение может произойти взрыв.

Но взрыва не было.

Прошло минут двадцать, а Викулов не возвращался. Старшина водолазов Болгов подал ему сигнал: «Как себя чувствуешь?» Но вряд ли этот сигнал понял Леонид — расстояние до него было слишком велико.

Но вот пузырьки стравливаемого воздуха стали приближаться. Викулова вскоре подняли на водолазный бот. Как только сняли с него шлем, со всех сторон посыпались вопросы:

— Ну как?

— Видел мину?

Викулов молчит.

— Что-нибудь делал с нею?

— Все в порядке, — отвечал Викулов и, немного отдохнув, стал рассказывать, чаще всего обращаясь к Охрименко: — Сперва я обнаружил зеленый парашют. Когда подошел к нему, увидел то, что так долго искал. Мина лежала на грунте в горизонтальном положении. Рядом шевелились, словно щупальца осьминога, водоросли. Обошел вокруг мины, осмотрел ее со всех сторон. «С чего начать?» — задал себе вопрос. Часть мины была прикрыта парашютом. Попробовал отсоединить его, но потом решил ничего не трогать, а выйти на поверхность и доложить обо всем, что увидел.

Викулов стал рассказывать Охрименко о форме и размерах мины, о том, как она выглядит, в каком положении лежит. Григорий Николаевич задумался, а потом решил:

— Одевайте меня, я сам схожу под воду, посмотрю на мину.

Сняв с себя снаряжение, Викулов помог Охрименко надеть водолазный костюм и спуститься на грунт. Через несколько минут Охрименко подал сигнал, чтобы подняли его на поверхность.

— Да, Леня, это она, — сообщил Охрименко. — Надо ее разоружить. Тут нужен специальный инструмент, его, я думаю, нам изготовят быстро.

Договорились, что Викулов спустится еще раз под воду, снимет с гаек и головок болтов мины слепки, отсоединит парашют и выйдет на поверхность.

По снятым слепкам срочно изготовили инструмент, и на другой день Охрименко и Викулов решили начать разоружение мины.

Водолазный бот встал метрах в двухстах от опасной находки. Викулов, расспросив Охрименко, с чего начинать разоружение, на шлюпке отправился к буйку, обозначающему место нахождения мины, и пошел на грунт.

И вот перед ним лежит мина, готовая от неосторожного прикосновения взорваться. Викулов начал отдавать нажимное кольцо горловины. Работал не торопясь, зная, что каждое неверное движение приведет к гибели. Когда отдавал крышку вторичного детонатора, стоял на коленях у мины. Вокруг царила тишина. Слышалось только легкое постукивание ключей. И вдруг что-то сильно ударило в грудь. В голове мелькнуло: «Ну, все... конец».

Каким бы не был отважным моряк, даже такой как Леонид Павлович Викулов, но работа по разоружению, где всегда поджидает опасность, стоит большого нервного напряжения. А что эта за опасность — каждому прекрасно известно.

Но нет, он остался жив. Взглянув на мину, Викулов увидел, что из горловины торчит пружина, а у его ног валяется крышка. Она под действием этой пружины сорвалась с места, как только водолаз отдал нажимное кольцо, и ударила его в грудь.

Викулов успокоился, заглянул в отверстие, которое прикрывала раньше крышка, и увидел большой стакан. Осторожно начал извлекать его из горловины...

Все, что было положено, он сделал. Забрав инструмент и извлеченный прибор, Викулов поднялся наверх. Там он рассказал Охрименко, в какой последовательности разоружал мину.

Григорий Николаевич осмотрел извлеченный из мины прибор и сказал, указывая на стакан:

— Это вторичный детонатор. Теперь мина не столь опасна. Ее можно поднять и отбуксировать на берег.

На следующий день Викулов вновь спустился к мине и начал готовить ее к поднятию. Водолазу пришлось сделать подкоп под нее, завести строп, присоединить к понтону...

Вскоре мина лежала на берегу. Охрименко сказал Викулову:

— Ну, Леня, твоя миссия окончена. Теперь за мину возьмусь я.

Через некоторое время мина была полностью разоружена. За разоружение мины на грунте Леонид Павлович Викулов был награжден орденом Красной Звезды.