"Терри Биссон. Старьевщик " - читать интересную книгу автора

- Книги Гришама удалили из банка данных Библиотеки Конгресса. А значит,
их больше не могут загрузить индивидуумы или группы читателей. Оставшиеся
бумажные книги изъяли из всех районных библиотек. Но бумажные книги,
вышедшие в последнее время, напечатаны на насыщенной кислотой бумаге. Они
разложатся сами собой. - Я взял одну и потряс. - Специальное приспособление.
Видите, как с них сыплется, со страниц?
Старушка нахмурилась и отвернулась. Библиофил она, что ли, или просто
беспокоится за свой ковер? Порошок казался желтым на ее вытертом,
необъяснимого цвета напольном покрытии. Потом я посмотрел на ее ладони, руки
и понял. Она считала, что разложение не имеет отношения к молодости. Книгам
примерно лет двадцать. Ей наверняка в четыре раза больше.
Гомер терпеливо ждала в машине. Обычно яркие, черные глаза-бусинки
стали тусклыми, почти серыми, язык - белым. Она тяжело дышала. Я снова
попробовал "Мастера медицины", но моя очередь еще не подошла. Я вернулся к
анкете и добавил в симптомы "белый язык" и "мутные глаза".
Самый короткий путь в "Уток и селезней" вел через уступ пика
Грейт-Киллс. Я мог видеть безупречно симметричную вершину, которую обычно
окутывает туман, так что мы с Гомер поехали вверх по серпантину, по
уменьшающимся выступам (каждый представлял собой очередное поколение
отходов, источая свое особое зловоние) на вершину. По пути миновали Корпус
домашних животных "Мастера медицины", хотя в то время я даже не заметил его.
На высоте 1128 футов Грейт-Киллс лишь немногим ниже знаменитого в прошлом
Всемирного Торгового Центра. Вы смотрите сверху на Тодд-Хилл, видите почти
весь Манхэттен и весь Бруклин с "чистейшей в Нью-Йорке мемориальной
смотровой площадки".
- Отличное место для ресторана, - сказал я Гомер. Она кисло кивнула. -
Только вот никто не пожелает есть, сидя на вершине мусорной кучи. Но что
такое любой город, как не мусорная куча? И если подумать, на чем ты сидишь,
когда ешь, так ведь?
Гомер снова кивнула. Даже несмотря на то, что она ест, стоя на всех
четырех лапах, и ей не нужно думать о таких вещах.
Сегодня днем у меня намечалось еще два изъятия, одно из них за мостом в
Бруклине. Оба могли подождать до вечера. Я подкинул Гомер до дома, подогрел
ей еду и пошел в "Уток и селезней" один.
- Что в мешке, Санта? - поинтересовался Лоу, впуская меня внутрь.
- Когда-нибудь слышал о Хэнке Вильямсе?
- Белый?
Лоу полукровка, как большинство американцев.
- Певец "кантри и вестерн". Из тех парней, вокруг которых пару лет
назад подняли бы шумиху. Как Синатра, помнишь?
- Им следовало оставить Синатру в покое, - отозвался из полутьмы
Данте. - Он принадлежит вечности.
Данте - белый или бывший белый. С бледной лысой головой и бледными
руками в полутьме бара он напоминал призрака. Как бывший коп (или что-то в
этом роде, я всегда боялся уточнить), он не спешил называть его Бессмертным.
- Вильямс похож на Синатру, - сказал я. - То есть, скорее, был похож.
- Ну, теперь они оба принадлежат вечности, - объявил Лоу. - Так же, как
и мы все рано или поздно, не исключая Данте. Возьми еще один стаканчик за
мой счет. В память о Хэнке Синатре.
- Фрэнк Синатра, - поправил Данте. - Ты забыл, а я помню.