"Станислав Бискупский. Парни с Островецких лесов " - читать интересную книгу автора

пока он сильным выдохом погасил керосиновую лампу, и, с молниеносной
быстротой вынув из кармана несколько номеров "Гвардиста", положил их на
стол. Секундой позже он уже шел рядом с дядей и матерью, довольный, что ему
удалось все так быстро и удачно устроить. Он представлял себе, как дядя,
вернувшись домой, зажжет огонь, как начнет буквально впитывать содержание
газеты и как с этой минуты начнется "процесс воспитания дяди". Однако
оказалось, что дядя значительно отличается от племянника своими
настроениями. Юрек убедился в этом довольно необычным способом. В ту же ночь
его разбудил внезапный грохот в дверь. Полный самых горестных предчувствий,
он соскочил с постели, уверенный, что сейчас услышит крики немецких
жандармов. Вместо них из-за двери до него донесся знакомый, полный
раздражения голос:
- Владка, открой! Владка, открой!
Мать соскочила с постели и, опрокинув по дороге стул, подбежала к
двери.
На пороге стоял бледный, трясущийся дядя и, размахивая номерами
"Гвардиста", нервно выкрикивал отдельные слова, из которых Юрек понял только
те, которые в тот момент имели для него наибольшее значение:
- Всыпь этому щенку так, чтобы он три дня сидеть не мог!
"Процесс воспитания дяди" Юрек никоим образом не мог зачислить в разряд
удачных. Суть дела заключалась не только в том, что дядя оказался
исключительно впечатлительным и нервным учеником, но и в том, что его
учитель не проявил слишком больших педагогических способностей. Если бы ему
сказал об этом только сам дядя, Юрек был бы склонен с ним подискутировать,
но так сказали и те, от кого Юрек получал газеты, и прежде всего отец
Здзиха - Быстрый. Ему Юрек мог верить и верил. "Намерение было хорошее, -
гласил окончательный приговор, - но нельзя делать что-нибудь подобное, не
придерживаясь правил конспирации".
С таким мнением Юрек должен был согласиться. Опасение, что его
раскроют, заставило быть бдительным и осмотрительным при решении каждой
намечающейся операции. Он скрывался теперь даже от матери. Это было
необходимо, тем более что мать без энтузиазма относилась к его
конспиративным начинаниям. Она даже втайне не одобряла старших за то, что те
для важных дел берут "сопляков".
"Сопляки" же проявляли все большее беспокойство. "Все время только
листовки, листовки... или связь установить - тоже мне работа!" - кривились
они с презрением. По их мнению, настоящая работа начиналась только с
вооруженного столкновения с оккупантами, которые здесь, в Островце,
свирепствовали все сильнее. Поэтому мечты попасть к партизанам не давали
парням покоя.
Настроение и обстановка в доме создавали самую благоприятную атмосферу
для таких мечтаний. Мальчишки на Людвикуве знали, что старшие во время своих
вечерних бесед, когда поставленная на стол поллитровка служит лишь ширмой на
случай нашествия жандармов, строят какие-то планы, ткут тонкую хитрую сеть.
Эту сеть создавали они, "сопляки", хотя их роль казалась им все еще слишком
маленькой, слишком незначительной. И они хотели доказать этим взрослым, что
уже не сопляки, что они могут подготовить и выполнить работу и большего
масштаба. Горячим головам достаточно было энтузиазма. Опытностью они
пренебрегали. "Придет сама", - говорили они, не задумываясь над ее ценой.
Каждое предложение было хорошим, лишь бы пробуждало фантазию. Вожак,