"Игорь Бирюзов. Акция " - читать интересную книгу автора

проблемами в детском возрасте? Ниже уровнем, значит ниже...
В общем друзей, настоящих друзей, у меня в школе так и не появилось.
Хотя, конечно, очень хотелось на равных участвовать в общих забавах моих
сверстников после утомительной работы с дисплеем. Класс наш, рассчитанный на
тридцать чисел, состоял из тридцати восьми. Таким образом, восемь школьников
на каждом уроке пользовались архаическими тетрадями и шариковыми ручками
вместо дисплеев. По каждому предмету восьмерка менялась в зависимости от
успеваемости.
Тридцать новеньких, отлично работающих дисплеев, резко диссонировали с
плохо покрашенными стенами и со скрипящими половицами пола. Наиболее
неприглядные участки стен прикрывали лозунги: "Первый всегда с нами", "Даешь
всеобщее числовое образование", "Числовой строй непобедим".
Основным предметом у нас, естественно, являлась математика. Строгие
учителя, специализирующиеся каждый в своей части программы, сменяли друг
друга, вдалбливая в нас математические премудрости. Жесткая дисциплина,
строгий контроль за усвоением материала и наказание за малейшее
неповиновение. От преподавателей ждали хорошей работы, от учеников -
отличных знаний. Государство чисел заботилось о нас, давая бесплатно
овладеть знаниями, а мы в скором будущем должны были оплатить
предоставляемый кредит. Позже, я слышал, как часть молодежи задавала вопрос:
"А не переплачиваем ли мы впоследствии за этот кредит?!"
Занятия в школе продолжались по десять-двенадцать часов в день с
небольшим перерывом на обед. Кроме нашего основного предмета мы изучали три
дополнительных: географию, историю чисел и литературу. Причем каждый год
ходили слухи, что литературу, как предмет совершенно ненужный развитому
числовому государству, уберут из программы. Мы, конечно, с надеждой ждали
этого события. Все-таки на один предмет меньше. Да и больше осталось бы
времени на занятия математикой. Но слухи оставались слухами, а то мизерное
количество времени, два раза в неделю по два часа, оставили в расписании за
литературой.
Взъерошенный, немного рассеянный 89-й каждый раз с опаской входил в
класс. Преподаватель литературы тоже был неделимым. Над ним постоянно
издевались. Устраивали кибернетические взрывы, всю поверхность указки
смазывали клеем, придумывали электронные шутки на дисплеях, благо в технике,
да и в математике, преподаватель литературы разбирался плохо. К стыду своему
должен признаться, что и я участвовал в этих гонениях и нередко мне выпадала
главная роль. Молодым, изощренным в проказах, числам интересно было
посмотреть, как один неделимый будет издеваться над другим неделимым. Я,
откровенно говоря, радовался своим выходкам. Меня дружески похлопывали по
плечу и пропадало на какое-то время чувство одиночества. Казалось, ты со
всеми вместе. Но это только казалось...
Однажды, преподаватель литературы прочитал лекцию о добре и зле и
как-то вскользь упомянул о писателе, который, как впоследствии нам рассказал
важный представитель Комитета, написал неправду о 5-м в одном из эпизодов
своего романа. Самые любопытные из нас захотели прочитать роман, а, особенно
тот эпизод, но натолкнулись на подозрительный взгляд библиотекаря и быстро
ретировались.
Литературу нам в спешном порядке заменили предметом под названием
"бытовидение", который вел сам директор. Он нас учил реалистично, по
бытовому, смотреть на мир.