"Александр Бирюков, Глеб Сердитый. Человек-саламандра " - читать интересную книгу автора

И тогда будет либо новый скандал, пуще прежнего, с несправедливыми
упреками, что хуже всего на свете, либо угрюмое сопение обиженных ежиков,
что угнетает не менее любого скандала.
Но час езды до Москвы, пустая квартира с всплескивающей руками не
проснувшейся бабушкой и тяжелый телефонный разговор с предками тоже не
грели ее. Всё казалось авантюрой и преступлением.
А домой уже хотелось.
Пустое шоссе было хуже скандала.
Но гордость не давала вернуться.
Пока еще не давала.
Лена уже решила, что достаточно помучила себя и довольно доказала
родителям, чтобы уже можно было вернуться.
- Что я клоун, что ли, здесь торчать? - сказала она большой и будто
полупрозрачной Луне, похожей на мятую белую сковородку, начищенную до
одурения.
Но она еще не решила.
Она просто с обреченностью начала понимать, что придется вернуться.
Придется, и всё тут.
И уже мысленно отмеряла обратный путь мимо палисадов и темных
остекленных террас к залитому истерическим светом дому у оврага.
И она уже почти направилась прочь от этого дикого шоссе, почти сделала
шаг, как появились фары.
"Ближний свет!" - машинально отметила Лена.
Фары действительно были очень неяркими. Как свет фонарика с подсевшими
батарейками.
И свет был каким-то неровным.
И несмотря на то, что фары быстро приближались, Лена не слышала звука
мотора за шумом ветра.
От этого делалось тревожно и дико.
Словно к ней приближались два огромных глаза. И глаза мерцали, как
блуждающие огни на болоте.

На берегу лежала довольно сносная лодка. Именно такая, как он себе
представлял. Может быть, чуть тяжелее. Может быть, она была несколько более
ветхой, чем ему хотелось. Но это была именно та лодка, которую он
напряженно представлял себе вот так лежащей на берегу.
Он так сфокусировался на этой лодке, что не будь ее здесь - прибрежный
песок должен был породить ее. Море должно было принести ее и выбросить на
берег.
Но как бы то ни было, а лодка, вполне реальная, лежала на берегу.
Он перевернул ее и потащил к воде. Плыть еще нельзя. Впереди широкая
полоса водорослей. Им не видно конца, и они вяжут по рукам и нотам. Не
хотят отпустить на волю.
Беглец вступил в заросли водной растительности без сомнений и
промедления. Водоросли склизкие, колючие, режущие кожу. Это очень
неприятно. Даже более неприятно, чем он представлял. Такие, как он, не
любят воды. Но идти нужно. Нужно продираться сквозь водоросли, то плыть, то
брести.
И он продирался сквозь вонь и гниль, окрашивая воду кровью. Спасение
только в лодке, которую он толкал перед собой. Она вовсе не казалась ему