"Александр Бирюк. В море дьявола" - читать интересную книгу автора

оказалось самой дьявольской штукой из всего, что существовало сейчас на
свете. Да-да, оно существовало наяву, и ему, Ничухину, предстоит сейчас это
прочувствовать на собственной шкуре. Оно сгубило не один корабль, и не два,
не тысячу и не две человеческих шкур... теперь, несомненно, настал черед и
этой посудины. Неизвестно, чем займутся эти безумцы с камбуза после
окончания своей дьявольской трапезы, приготовление которой чуть было не
притормозил Ничухин, но то, что наступает отчетливо вырисовывающийся КОНЕЦ
- сомневаться в этом не приходилось. Ничухину вдруг дико захотелось
откупорить иллюминатор и поскорее выпрыгнуть в море. Пусть он пойдет ко
дну, или пусть его сожрут акулы, лишь бы подальше от этого ужасного дома с
привидениями. И Ничухин решил, что непременно так и сделает, как только эти
головорезы вздумают ломиться к нему в каюту.
... Ничухин находился в отчаянном положении и был готов
сопротивляться, как загнанная в угол собака, но время шло, а в коридоре
по-прежнему не раздавалось шагов приближающихся к нему безумцев. Страшные
мысли, переполнившие и без того перенатруженную за эту бесконечную ночь
голову Ничухина, превратились в бесформенный ком, и он клюнул носом.
Пытаясь взбодриться, он вытаращил глаза, но затем клюнул еще раз, затем
еще, и наконец, так ничего и не успев сообразить, отключился.
Он уснул самым натуральным образом, но его сон был лишен тех кошмаров,
которые преследовали его в действительности.

... Проснулся Ничухин от ударов по двери. В каюте было светло, через
иллюминатор потоками вливались жаркие солнечные лучи, настенный хронометр,
каким-то непостижимым образом услужливо очутившийся прямо перед носом
Ничухина, показывал ровно шесть утра. Ничухин сидел все в том же углу между
шкафом и переборкой, куда забился накануне. Так как никаких снов ему не
снилось, в голове мгновенно всплыли пережитые им события этой ужасной ночи.
Удары в дверь повторились, теперь это был уже грохот, и Ничухин
содрогнулся.
"ПО МОЮ ДУШУ!" - затравленно подумал он и вскочив, схватился за
иллюминатор, в любую секунду ожидая услышать за спиной треск разносимой на
куски двери.
- Ничухин, мать твою! - заорал вахтенный из-за двери, не пытаясь,
однако, что-либо с ней сотворить. - Подъем! ЗАВТРАК ДАВАЙ!
Ничухин в панике отодрал заржавевшие от постоянной морской сырости
болты иллюминатора, но до него наконец дошел истинный смысл услышанного. Он
понял вдруг, что в голосе матроса не было абсолютно никакой угрозы, а было
только одно лишь нетерпение - это был обычный, так хорошо знакомый Ничухину
ежедневный сигнал к началу трудового дня. Опомнившись, он заставил себя
буркнуть в ответ что-то нечленораздельное, лишь бы вахтенный поскорее
оставил в покое его дверь и стал чутко прислушиваться к звуками из-за
двери.
Но в дверь, к его удивлению, больше никто ломиться не пробовал.
Удовлетворенный, видимо, поступившим от Ничухина ответом, вахтенный
убрался. А может быть это был только хитрый ход, и он притаился за дверью,
чтобы в удобный момент схватить Ничухина и утащить его на камбуз на
расправу обезумевшей толпе?
Но нет, непохоже... Ничухин явственно слышал шаркающие шаги вахтенного
по коридору, а затем - по трапу, наверх, туда, где находился пустой ночью