"Алексей Биргер. Дело лохотронщиков ("Кадеты ФСБ" #2)" - читать интересную книгу автора

пришпиленный потащился увидеть дом и подъезд, в который она зашла. Одета она
была, по его словам "нормально", никак не празднично, была с рюкзачком, и
явно усталая шла. По этим и по другим признакам Жорик сделал вывод, что она
идет домой, после занятий, а не в гости. Чтобы убедиться в этом, он в
следующую пятницу - или через пятницу, точно не помню - продежурил во дворе
ее дома. И опять видел, как она в тот же подъезд входила, приблизительно в
семь вечера, в начале восьмого. Еще две недели он промаялся, витая в
мечтах, - просто удивительно, до чего этот ловчила, который любого мог
вокруг пальца обвести, умеет иногда в поднебесье витать и такие фантазии
выдает, которые с жизнью ну ничегошеньки общего не имеют - и вот решил
наконец набраться духу и подойти познакомиться.
Так что можно представить, как он ждал этой встречи.
И вот привел он форму в полный порядок, надел на плечики, повесил,
любуясь, чтобы влезть в нее перед общим построением. Тут и заглянул в нашу
спальню начальник училища (потому что официально наша школа училищем
называется, хоть все мы и зовем ее школой, для простоты, а ее руководителя
Осетрова Валентина Макаровича - начальником, а не директором). Заглянул он к
нам, прищурился ехидно и говорит:
- Это хорошо, Шлитцер, что ты решил впрок о форме позаботиться.
- Как это - впрок? - не понял Жорик.
- А ты разве забыл, что на эти выходные ты лишен права надевать форму
для выхода в город?
- Ой... - Жорик так и сел на кровать. - Забыл...
Жорик еще во вторник разозлился на Кольку Сухарева... Почему они
сцепились, я уж и забыл. По-моему, из-за того, что тот опять вздумал
дразнить Жорика. Есть у Жорика, при всей его непрошибаемости, одно слабое
место - он к своей фамилии относится очень трепетно и терпеть не может,
когда ее хоть как-то искажают. Даже по-дружески, в шутку, назвать его,
скажем, "Штирлицем" или "Шмицером" (знаменитый чешский футболист, кто не
помнит) и то не стоит. Хотя вроде бы в этом ничего оскорбительного нет, и
звучат они даже почетно. А уж назвать его "Швондером", например, или
"Шильцером" - это вообще вызвать бурю. Вот Сухарев и брякнул ему что-то
вроде: "Ну ты, Шилькенгрубер, куда прешь!" А Жорик поставил свой поднос с
обедом - дело за обедом было, в столовой - взял на ложку рисовую тефтелю и,
используя ложку как катапульту, метнул тефтелю Кольке Сухареву в лоб. Ну,
дежурный педагог - а дежурил тогда на обеде наш физкультурник - тут же и
представил доклад. После разбирательства Жорику вынесли наказание, правда,
достаточно мягкое: лишить права выходить из школы в форме в выходные дни.
Может, такое наказание выбрали, учитывая, какой он пижон - вроде ничего
особо страшного и обидного, а для него чувствительно.
- Забыл, - повторил Жорик. - Ведь уже несколько дней прошло... А
может...
- Никаких может, - сурово отрезал Осетров. - Если наказания отменять по
желанию провинившегося, то это будет не школа разведчиков, а... - и он,
хмыкнув, закончил неожиданным, - бурная парижская жизнь!
Он вообще мужик невредный, и незлой, и справедливый, наш начальник, и
всегда может сказать что-то с юморком, вот как сейчас. Но на то он и
начальник такой школы, чтобы не допускать никаких послаблений дисциплины.
Спорить с ним бессмысленно.
- И все-таки, - попробовал заикнуться Жорик. - Понимаете, сегодня день