"Алексей Биргер. Нож великого летчика ("Седой и 'Три ботфорта'" #1)" - читать интересную книгу автора

гувернанток детям заводил, и красиво жить старался, посреди всякой
старинной мебели и хрусталя - а закваска ещё та осталась! О нем ведь
легенда ходит, что он на приеме у Сталина надрался и в драку полез, когда
ему показалось, что другой генерал неправильно Сталину о ходе операции
рассказывает и его подвиги себе приписывает. Любого другого расстреляли бы
за такую выходку, но Сталин, говорят, очень смеялся - очень ему
понравилось, как этот русский богатырь стал кулаками махать. Даже в звании
его ещё на ступеньку повысил - правда, с этого случая в Кремль приглашать
запретил. Так вот... Я, говорю, на тебя стучать не буду, но ведь история
такая закручивается, что дед все равно узнает. Ну, Клим и говорит: я, мол,
в жизни не рискну этот нож у таких людей назад требовать. Тем более, что и
часть денег уже прогулял. Так я, говорю, и не требую, чтобы ты сам нож
вызволял - ты мне наводку дай, кто они такие, а уж дальше я разберусь. Так
они ж тебя закопают, говорит Клим. Закопают, нет ли, посмотрим, отвечаю я,
а только ты будешь чист перед всеми, если мне скажешь. Ну, он и говорит: я
время от времени кой-какие вещички сбываю Кривому, но над ним такой
Пучеглазый стоит. И очень он опасный человек, этот Пучеглазый. Известно о
нем, что он бывший подполковник лагерной службы, а теперь на "черном рынке"
на Ленинских горах ошивается. И, вроде, на ГБ вкалывает, потому что ни разу
милиция не пыталась его замести, во время любых облав. А там, значит, когда
ГБ специально приезжало, чтобы повязать мужика с копировальной машиной, на
которой можно книжки размножать, и в другой раз, когда взяли типа,
торговавшего футболками со значком хиппи - ну, с запрещенным этим значком -
то, говорили, Пучеглазого это работа. Мол, он стучит, куда надо, про все
антисоветское и запрещенное, что на толкучке появляется, а за это ему
позволяют любые делишки вертеть. Так что, смотри, съест он тебя. Ладно,
повторяю, не твоя забота, съест или не съест, ты расскажи, как он про ножик
узнал, и как подбил тебя за это дело взяться. Да так, говорит, трепались мы
с ним, что ещё я могу приволочь, он все дедовские ордена и медали просил,
но тут я пас, тут бы мне точно головы не сносить, я и вспомнил, что видел
когда-то ножик, принадлежавший такому Сент-Экзюпери, имя которого сейчас у
всех на слуху. Он, сначала, вроде, спокойно отнесся, а через два дня
связывается со мной, через Кривого, и спрашивает: а можно доказать, что
этот ножик лично Сент-Экзюпери принадлежал? Как же, говорю, нельзя! На нем
сам Сент-Экзюпери свою надпись и оставил, своим почерком. Тогда, говорит,
тащи, как можно быстрее! Я и стал придумывать, как потащить.
- Все понятно, - сказал Юрка. - За эти два дня Пучеглазый
покупателя-иностранца нащупал.
- Да, - кивнул Седой. - Это и козлику понятно.
- Скорей всего, француза, - сказал я. - Француз, понятное дело, больше
всего заплатит за нож своего родного великого писателя. Это все равно, что
русскому цилиндр Пушкина предложить или саблю Лермонтова.
Седой молча кивнул, соглашаясь со мной без слов.
- А я вот чего не понимаю, - сказал Димка. - Майор упомянул, что,
может, Пучеглазому, по большому счету, ничего и не будет - дадут ему по
шапке, в другое место стучать зашлют, и все. Не понимаю, как такое может
быть! Он ведь на таких делах засыпался, которые для любого другого на
"вышку" потянут.
- Ну, кто его знает... - сказал Седой. - Есть вариант... Не знаю,
поймете вы или нет.