"Альфред Билл. Невеста оборотня [F + Love]" - читать интересную книгу автора

назад воинствующие патриоты выволокли привязанного к концу веревки мистера
Сэквила, подлинного американца, упорно благословляющего в своих проповедях
короля Георга, ибо того требовала клятва, данная им при посвящении в
духовный сан.
А пока я показывал город графу де Сен-Лаупу, я, разумеется, показывал
городу и его. Женщины и дети, выглядывающие из окон домов, и лавочники,
отдающие у дверей своих лавок приказания прислуге - все наблюдали за нашей
прогулкой. На узких, крутых улочках нашего городка, где каждый человек и
большинство его дел были известны всем в округе, этот чужестранец в своей
черной одежде иноземного покроя, с его ослепительными кружевными
гофрированными манжетами и напудренными волосами, с его застегнутыми
серебрянными пряжками башмаками и простой дорожной шпагой с чернением и
инкрустацией серебром был бы заметен даже без той ауры исключительности,
которую он, несомненно, распространял вокруг себя, несмотря на его не
заставляющую себя ждать приветливость. Интерес, который он возбуждал у
жителей городка, доставлял ему очевидное удовольствие. Он кивал и улыбался
каждому, уставившемуся на него; помахивал рукой в дружелюбном приветствии,
если кто-то раскланивался в ответ; и не один раз я слышал глубокий
фыркающий смешок француза, когда его заигрывания наталкивались на
флегматичность деревенских мужланов.
Вскоре после того как мы повернули обратно по Хай-стрит, он
остановился и мягко протянул руку к маленькой уличной замарашке,
копошащейся в песке около заборчика, приглашая ее к разговору. Рот
замарашки был криво разинут, а тусклые глаза из-под копны бледно-желтых
нечесаных волос жадно пожирали графа. Будь я более осторожен, я бы
предупредил француза, что это Джин Ван Зайл, дочь городской пьяницы Аджи,
чьи злобность и полоумие были позором всей общины. Неожиданно для всех она
ударила графа, затем вцепилась в его руку своими грязными мерзкими ногтями
и, издав пронзительный вопль, кинулась прочь, в то время как огромная
дворняга, ее постоянный спутник и верный товарищ, злобно огрызаясь,
припала к земле, словно кто-то неожиданно схватил ее за горло. Я не могу
описать звук, который чужестранец при этом издал. На мгновение мне
показалось, что голос его звучит по-прежнему. Но сейчас в нем не было
прежнего добродушия и веселья. Лицо графа, когда я взглянул на него,
налилось густым малиновым цветом, а темно-желтые глаза засверкали, подобно
пламени, огненно-красными сполохами. Дворняга, подвывая, вздрагивала и
тряслась до тех пор, пока мы не миновали это место.
- Старая крестьянская уловка, - играя шелковистой кисточкой своей
легкой трости непринужденно объяснил граф в ответ на мой полный изумления
и любопытства взгляд, задержанный на лице француза с вниманием большим,
чем приличествовало вежливости. - И ничего более. Все собаки ненавидят
меня - за исключением моей собственной.
- У вас есть собака? - удивленно спросил я, так как уже видел его
багаж: чемодан и дорожный сундук.
- Она в Нью-Йорке - я оставил это великолепное создание со своим
основным багажом. Но я непременно выпишу ее сюда, как только найду здесь
для себя подходящее место. Да вот, - внезапно прервал он разговор,
остановившись невдалеке от ржавых железных ворот, за которыми мелькнул
маленький низкий домик, скрытый от любопытных глаз зарослями безжизненного
сада, переходящего в дебри богомолов и сосен, - вот место, отвечающее