"Дмитрий Биленкин. Бремя человеческое (Авт.сб. "Сила сильных")" - читать интересную книгу автора

уже дымились щи, и, вдохнув этот запах, Рябцев сразу почувствовал зверский
голод. Едва они взялись за ложки, как снаружи проглянуло солнце. Неяркое,
оно просквозило березовую опушку, и свет рощицы заполнил столовую
золотистым сиянием, мягко пал на лицо Лады, которая успела переодеться в
льняное с вышивкой платье и сейчас менее всего напоминала
сорванца-лаборанта. Она держалась оживленно, но в душе ее, казалось,
таились задумчивость и грусть, что делало ее неуловимо похожей на
васнецовскую Аленушку. Возможно, тому причиной был свет осени, ибо грусть
проступала, когда взгляд девушки обращался к окну, за которым плавно
кружилась и падала желтая листва. Впрочем, это ей не мешало подшучивать
над своими кулинарными талантами, что вызывало искренний протест Рябцева,
и живо расспрашивать его о космосе, где она, как выяснилось, никогда не
бывала.
- И я вас понимаю, - теплея от домашнего уюта, от красоты девушки и
красоты осени, возбужденно говорил Рябцев. - Что может быть лучше этого? -
он махнул в сторону окна.
- Ненастье. - Девушка усмехнулась и бросила взгляд на отца, который ел
с таким видом, будто коротал досадную задержку.
- Нет, нет и нет! Луна, Марс - это вечная неизменность однообразного
ритма, а тут всякое мгновение иное, и даже увядание - это жизнь, а не
смерть. В космосе и краски другие, все... Кругом абсолютная физикохимия,
чувствуешь себя моллюском, загнанным в скорлупу техники. Странно устроен
человек! К чему мы стремимся, как не к гармонии жизни, свободы, красоты и
покоя? Но вот же она, здесь, гармония-то... Даже с хищниками вы
устанавливаете лад. А мы все куда-то рвемся, что-то меняем, сами вносим в
мир беспокойство... Нет, нет, теперь, когда космос открыл нам свои
ресурсы, мертвое - мертвому, технике - техниково, пусть работает за
небесами. А дом есть дом. Близкое будущее цивилизации, уверен, здесь, в
диалектике осмысленного, на новом витке спирали, возвращения к земному,
извечному...
- Например, к чаепитию за фотонным самоваром, - вдруг подал голос
Телегин.
Лада прыснула:
- Ой, это идея! Надо сшить силиконовый кокошник!
- Помолчи, дочь. - Телегин обернулся к Рябцеву. - Пожалуйста, не
обижайтесь: наш заповедник на многих так действует. Вполне объяснимая
ностальгия. Тоска по родине, только утраченной уже не в пространстве, как
бывало, а во времени, чего не бывало никогда.
- Но это необходимая тоска! - В Рябцеве проснулся не только
профессионал, ценящий спор как рабочий инструмент. - Быть может,
спасительная! Ведь мы живем на стройке. На стройке! С двадцатого,
считайте, века. Ломка, стены падают, сегодня одно, завтра другое, пыль,
грохот, лязг. Необходимо, согласен. Но неуютно. И сколько можно?
Казалось, вопрос повис в воздухе.
- Я пыталась поговорить о прогрессе с волком, - наконец задумчиво
проговорила Лада. - Да, да, не смейтесь, сама знаю, что глупо... Конечно,
он ничего не понял. Ни-че-го-шеньки! Все равно он славный и умница.
Знаете, о чем я мечтаю? Прокатиться на сером. Как в сказке...
- Шалишь, красна девица, - отрезал Телегин. - Исследователь!
Допрыгаешься.