"Дмитрий Биленкин. Часть возможного" - читать интересную книгу автора

действительно отнимет много времени, которого нет ни у вас, ни у нас и еще
меньше у Илляшевского. Так ведь?
- Так, - вырвалось у главврача.
- Он без сознания?
- Да. Но я по-прежнему не понимаю...
- Сейчас, сейчас, - заторопился профессор. - Вам, очевидно, лучше, чем
нам, известно, что память можно пробудить введением электродов в
соответствующие участки мозга. Наш метод, как мы надеемся, даст неизмеримо
больше. У человека, который живет творчеством, возникают стойкие образы
будущих произведений. Мы уверены, что нам удастся их выделить из
подсознания и...
- Вы хотите, чтобы я сделал трепанацию черепа умирающему?! Вы с ума
сошли!
- Нет, нет, вы не так нас поняли! Никакой трепанации! Вы же снимаете
энцефалограмму?
- Конечно.
- Вот! Наш аппарат столь же безвреден. Надо лишь наложить датчики,
этого достаточно. Согласитесь, что датчики не могут повредить
Илляшевскому.
- Которому все равно нечего терять, - рубанул Чикин.
Первым желанием главврача после этих слов было выгнать обоих. Возмутила
его не техника эксперимента, даже не его содержание, которое он
представлял еще смутно. Дело было в самом факте опыта на умирающем. Вот
именно: опыт на умирающем!
Он стиснул пальцы так, что они побелели.
- Никто не имеет права, - проговорил он размеренно, - ставить
какой-либо эксперимент на человеке без его на то согласия.
- Согласие есть, - тихо сказал профессор. - Вот, - он положил на стол
бумагу. Главврач уставился на нее. - Илляшевский знал о наших работах.
Знал и доверял. Документ зафиксирован нотариусом, можете убедиться.
- Не надо, - сказал главврач, отодвигая бумагу. - Есть еще долг врача.
- У нас имеются официальные отношения наших институтов! - кибернетик
поспешно извлек их.
- Уберите! Может, я отстал и чего-то не понимаю, но я тут хозяин, и мне
ваша затея не нравится.
- Научное значение эксперимента...
- Возможно. Но есть еще этика и мораль.
Кибернетик отчаянно всплеснул руками.
- Этика и мораль, говорите? - голос литературоведа ворвался, как боевая
труба. - Может, еще простая человечность? Тогда ответьте, что вас
обязывает бороться за жизнь человека до последней секунды? Использовать
для этого все средства?
- Какое это имеет отношение? - не выдержал главврач. - Кто вы,
собственно, такой? Как вы можете сравнивать, вы...
- Сухарь, может, стервятник, да? - Чикин вскочил, дрожа от возбуждения.
- Поймите же наконец вы, вы поймите, что у нас та же забота, что у вас! Вы
хотите продлить жизнь Илляшевского, и мы хотим того же, только мы можем, а
вы нет. Можем другими средствами, неужели неясно? Да разве жизнь человека
только функционирование его сердца, почек, желез внутренней секреции?
Разве физическим существованием исчерпывается все и вся? Есть дела, мысли,