"Дмитрий Биленкин. Урок относительности" - читать интересную книгу автора

Вой прокатился над скалами, эхо умножило его, вознесло к фиолетовому
льдистому небу. В этом вое будто прорвалось давно сдерживаемое отчаяние
пса, вся его ненависть к холодным красным равнинам Марса, чужому солнцу,
негреющему свету. И словно ненависть придала ему силы, он вскочил, бешено
закрутился, разбрызгивая пену. Но в конвульсивных движениях все же была
какая-то определенность. Топ словно искал что-то среди камней и песка.
Брюхо и задние ноги волочились, но он упрямо полз к ему одному известной
цели.
Огнев попытался сглотнуть комок в горле. Пес грудью упал на бугорчатый
вырост марсианского растения, рвал губчатую, склизкую массу.
Серегин спрятал пистолет.
- Инстинкт. Сейчас он - обезумевшее животное, которое помнит, что от
смерти иногда спасают лекарственные травы.
- Здесь нет трав...
- Инстинкт этого не знает. Он повелевает - ищи. Земля, Марс - страх
смерти стирает разницу, отчаяние приемлет обман. Что ж, по крайней мере он
нашел быстрое избавление от мучений.
Огнев отвернулся, чтобы не видеть конца. Но когда он сном обернулся,
Топ еще жил. Огнев заставил себя наклониться. В неподвижных глазах пса
черной волной вставала смерть. Взгляд остекленел, он шел оттуда, откуда
уже не ждут ответа. Огнев невольно тронул свой шлем движением, каким на
Земле в таких случаях обнажают голову.
- Морские свинки погибли от яда эретриума через тридцать секунд, -
сказал Серегин, - собака держится дольше.
Педантизм Серегина даже не возмутил Огнева. "Прости меня. Топ. Мы по
доброй воле пришли сюда, где даже жизнь поражает смертью. Ибо знали зачем.
Тебе же Марс не был нужен, тебе было трудней. Прости".
И он, уже не колеблясь, навел пистолет.
- Подожди, - остановил его Серегин. - Опыт надо довести до конца.
- Это жестоко.
- Это необходимо. Ради науки. А он... он все равно ничего уже не
чувствует.
Глаза Топа закрылись. Только легкая дрожь еще выдавала жизнь.
- Нет, это жестоко, слишком жестоко!
Крик хозяина как будто разбудил Топа. По мышцам ног прошли сокращения,
глаза открылись, пес поднял голову, попытался встать.
Серегин и Огнев попятились.
Топ уже стоял на подкашивающихся ногах. Бока проваливались при каждом
выдохе, но он дышал, дышал все более шумно и радостно, марсианским
воздухом.
- Что это? - прошептал Огнев.
Топ шагнул к нему, но чуть не упал. Серегин подхватил его на руки. Пес
благодарно лизнул стекло шлема.
Так они стояли долго и глядели на чудо - живого Топа. Со страхом, что
чудо вдруг кончится, что голова Топа бессильно упадет и надежда,
ошеломляющая, нежданная надежда, угаснет. Но Топ жил и даже удивленно
повизгивал: почему так необычно молчат люди?
- Да-а... - проронил, наконец, Огнев, - да-а...
Он неловко потоптался. По-прежнему ничего не понимая, он смятенно
протянул руку, коснулся шерсти пса. Рушилась вера во враждебность Марса,