"Дмитрий Биленкин. Над Солнцем" - читать интересную книгу автора

позавидовать. Но вы никогда не летали над Солнцем. Тут совсем особое дело.
Солнце, его излучение, я не знаю что, и никто не знает, действует на
человека сквозь все обшивки, защитные поля и так далее. Человеку трудно
выдержать соседство с Солнцем.
- Оставьте, Алунитов! - прервал его Сбоев. - Будто мы все ничего не
знаем о "солнечной болезни". Знаем, что, кроме воли, от нее нет других
лекарств. Ну и что? Мы знаем другое, и в этом мы расходимся с авторами
космических романов. "Ах, невероятные трудности космоса! Ах,
сверхчеловеческое мужество!" - восклицают они. А высший предел
выносливости, силы, стойкости давно достигнут человеком на Земле. Нет в
этом отношении никакой разницы между штурмом Джомолунгмы и путешествием
сквозь джунгли Венеры. В обоих случаях нужна равная мера сил. У
человечества была хорошая школа мужества на Земле, и космос здесь ничего
не прибавил. Так-то!
- Насчет физических трудностей вы правы, - не сразу ответил Алунитов. -
Что же касается психики, то Солнце вас переубедит. Вероятно... Не будем
спорить. Лучше скажите, куда вы девали котенка, которого обещали привезти
нам?
Антонов вышел и вернулся минут через пять с пушистым комочком в
ладонях. Алунитов необычайно оживился. Он захлопотал, заторопился, достал
откуда-то плошку с порошковым молоком. Нет, на это стоило посмотреть!
Розовой лопаточкой язычка котенок жадно ловил капли молока. Над ним со
счастливой улыбкой склонился Алунитов, кто-то еще из сотрудников станции.
А раскаленный мир за куполом колыхался тем временем, как мираж... Я понял,
почему обитатели станции молили нас о котенке: в их меркурианских буднях
так не хватает земного!
Что-то нас ждет? Мы стучимся в дверь великолепного и неисследованного
мира. Алунитов почему-то упорно хочет подчеркнуть риск полета именно к
Солнцу. В свое время ему предлагали участвовать в экспедиции (вместо меня)
- он отказался. Он не трус: лет десять назад он первым пробился сквозь
облачные бури Венеры. Но когда Алунитов смотрит на Солнце, я читаю в его
глазах смирение. Может быть, так на него подействовало длительное
созерцание меркурианских равнин? Кто знает...
На Солнце очередная вспышка, связь нарушается. И не ревнуй меня к
экспедиции, как это ты делала дома. Я же люблю тебя...


ПИСЬМО ВТОРОЕ, ЗАТЕРЯВШЕЕСЯ В КОСМОСЕ

Вика, здравствуй!
Меркурий уже далеко. Летим к Солнцу, чтобы у верхней границы хромосферы
лечь в орбитальный полет. После невероятных пейзажей покинутой планеты
ощущение такое, будто каюты корабля - с детства привычный дом.
Нейтринная обшивка глушит шум мощных двигателей. Они тихонько шелестят
за стенкой, словно мокрые деревья на ветру.
Теперь я совсем-совсем далек от тебя.
Но у себя в каюте я беру твою фотографию, поворачиваю пластинку под
углом к свету, чтобы создался объем, и беседую с тобой - живой, телесной,
близкой. Ты стоишь на столе, упираясь ногами в рамку снимка, - загорелая,
озорная, в тонком купальнике. Капли соленой морской воды дрожат на твоих